С утра 14 марта мы приступили к вскрытию маскировки с дотов противника. Ударили сразу двадцать пять гаубичных батарей. С наблюдательного пункта я следил, как молодой, двадцатитрехлегннй командир батареи И. В. Семенов уверенно управляет огнем. На двадцатом выстреле взрыв поднял глыбу земли с одного из курганов и открыл серый бетон.

Новые выстрелы «раздели» дот. Характерные вспышки пламени при встрече снаряда с бетоном подтвердили, что это истинный дот, а не фальшивый.

Противник не заставил себя долго ждать. Две немецкие батареи открыли интенсивный огонь, большинство снарядов ложилось в стороне. Однако наши орудия немедленно прекратили огонь, чтобы неприятель тешил себя мыслью, будто позиции батарей обстреляны точно.

К середине марта 1944 года разведка уточнила группировку противника и расположение огневых средств в его глубоко эшелонированной обороне. Много потрудились летчики 61-й отдельной корректировочно-разведывательной авиаэскадрильи. Они использовали малейшие разрывы в облаках для аэрофотосъемки. Успешно прошла разведка боем. Неоценимую пользу принесла нам систематическая информация крымских партизан. И наконец, кипучую деятельность развили бойцы и командиры подразделений артиллерийской инструментальной разведки. У каждой цели, даже самой маленькой, такой, как пулемет, теперь единый для всей армии номер и специальная карточка ежедневных наблюдений.

Имея к этому времени решение командарма и план наступательной операции, мы отработали до мельчайших подробностей вопросы артиллерийского наступления. Необходимо было провести ряд групповых упражнений со старшими артиллеристами, разъяснить им их обязанности, а также проверить реальность расчетов плана.

Утром 16 марта у нас собрались командующие артиллерией корпусов, дивизий, командиры артиллерийских соединений и частей. Начальник разведки штаба артиллерии армии подполковник Дмитриев сделал подробный анализ состояния немецкой обороны. Подводя общие итоги разведки, он обратил внимание на то, что прежние данные об артиллерии противника на Перекопе устарели, много, оказалось ложных позиций. Одновременно выявлены новые зенитные и минометные батареи. Артиллерийским огнем вскрыта маскировка 12 дотов. Эти доты отчетливо видны. Однако их амбразуры не просматриваются, так как построены с расчетом на фланговый огонь.

Как много потрачено усилий и средств только на обнаружение этих дотов! А ведь мы могли бы иметь совершенно исчерпывающие данные о всех укреплениях, так как 8 дотов построены нашими войсками в 1941 году. Гитлеровцы захватили их, исправили, вооружили своими пулеметами и теперь подготовили для борьбы с нами. Казалось, должны где-то сохраниться чертежи их, координаты точек стояния с описанием секторов огня. Однако все попытки найти эту важную документацию не увенчались успехом. Вероятно, она погибла при эвакуации наших войск из Крыма в 1942 году. Поэтому и пришлось нам теперь специально вскрывать их маскировку, израсходовать на это очень много гаубичных снарядов.

После доклада Дмитриева был объявлен проект плана артиллерийского обеспечения наступления. Отдельные его положения проверялись на специальных учениях, которые мы проводили и на своем полигоне, и в войсках. Нужно было изыскать наилучшие способы и приемы прорыва сильно укрепленной обороны.

Группировка нашей артиллерии всем командирам была известна. В основе ее лежала строгая централизация управления в целях достижения наибольшего массирования огня на решающих направлениях. Это было необходимо, так как армия наступала на узком фронте (6–7 километров). Если бы в таких условиях артиллерия каждого корпуса действовала самостоятельно, это внесло бы невероятную путаницу. Да и концентрация артиллерии на таком узком участке, доходившая до 200 орудий и минометов на километр фронта, заставляла сосредоточить управление в одних руках. С этой целью и были созданы две сильные армейские группы, в которые входили преимущественно тяжелые орудия.

Артиллерийское обеспечение планировалось так, чтобы до атаки разрушить и уничтожить основные доты и мощные дзоты, мешающие нашей пехоте. Такую задачу невозможно выполнить в день наступления, так как для разрушения дотов огнем орудий большой мощности необходимо 10–12 часов светлого времени. Поэтому уничтожение особо прочных сооружений мы решили начать за два дня до штурма. В целях маскировки предварительного периода разрушения предусматривалось за неделю до штурма наращивать огневую активность нашей артиллерии.

Непосредственное артиллерийское обеспечение в день прорыва займет три с половиной часа, из них два с половиной часа — на доразрушение особо прочных сооружений, на подавление живой силы и огневых средств и, наконец, час на поддержку атаки пехоты. Такой длительный срок артподготовки необычен для 2-й гвардейской армии. В предыдущих операциях на это уходило 100–120 минут. Но ведь и условия наступления на Перекопе тоже необычны.

Как известно, пехота противника отрыла очень глубокие «лисьи норы» и построила прочные блиндажи. Все укрытия ликвидировать не удастся. Чтобы нанести максимальный урон пехоте в тот момент, когда она вылезет из «нор» и блиндажей в траншеи, нужны ложные переносы огня, внезапные артиллерийские удары по пехотинцам, изготовившимся к отражению нашей мнимой атаки.

До настоящего времени артиллерийскую подготовку мы начинали мощным огневым налетом по батареям противника. Если нашу армию поддерживала бомбардировочная или штурмовая авиация, то и она принимала участие в их подавлении. Затем переходили к методическому огню до следующего массированного налета. Такой огонь не всегда мог удержать немецкие орудия на старом месте, и гитлеровцы, понеся после первого налета потери в прислуге и материальной части, перетаскивали пушки на запасные огневые позиции. Чтобы помешать им, мы решили изменить обычный порядок контрбатарейной борьбы. Ориентировочно ее начало отнесли к концу артиллерийской подготовки. Это позволит более интенсивно обстреливать батареи противника.