Шрифт:
– Идите отдыхать, сказал он, – сказал он. – Я останусь на вахте.
– Спасибо, брат. Пойдем, – сказал Дан, протягивая Эе руку. – Спокойной тебе вахты!
– Чудесной вам ночи! – Лал проводил их взглядом. Эя будет с Даном: он заслужил это сегодня. А ему, Лалу, совершенно необходимо побыть сейчас одному.
... Через три месяца они будут у цели. Всего три месяца. Потом неизвестно, как сложится обстановка, как пройдет разведка, как встретит их планета, – и многое другое. Сейчас они относительно свободны: могут работать не больше, чем хотят.
Пока – всё идет неплохо: необходимая подготовка проведена. Они жадно впитывали всё, что он говорил: социальные темы по настоящему интересуют их. Пора ознакомить их и с выводами. Будет, конечно, не просто. Но они поймут, они не смогут не понять: как Дан сегодня исполнял “К Элизе”! Какая нежность, сердечность, доброта, какая человечность были в его исполнении, в неслучайном выборе этой пьесы. Без этого всего понять его, Лала, нельзя, – но имея, не понять будет невозможно.
Щенок мокрым теплым носом ткнулся ему в руку; потом, поставив передние лапы на колени, поднял морду и стал вопросительно смотреть в глаза. Лал забрал щенка на руки, погладил.
Пора. Как раз! Дан уже явно кое о чем начинает догадываться: “По-моему, ты что-то не договариваешь, младший брат”. А его неожиданная злость и непривычная для современного языка грубость выражений, когда он говорил об употреблении в пищу мяса неполноценных. Грубость, обрадовавшая Лала не меньше, чем она шокировала Эю.
А Эя беспокоила Лала больше всего, ибо главная роль в его плане отводилась именно ей.
12
Когда стрелка часов подошла к сектору “утро”, в рубке появился Дан, чтобы сменить Лала. Сказал, что неплохо бы устроить праздничный день; Эя тоже так думает. А Лал?
Не против, – но тогда лучше сразу идти париться: поспит он после бани.
В парилке было жарко – пожалуй, более чем обычно. Мысль Лала заскользила по цепочке. Жара. Экватор. Африка. Негры. Потом: негры-рабы. Америка, южные штаты. Дядя Том! Стоп!!!
“Хижина дяди Тома” американской писательницы-аболиционистки Гарриет Бичер-Стоу. Книга, невероятно потрясшая его в детстве. Так! С нее он и начнет. В ней есть всё: рабство, насилие, торговля людьми, – и материнская любовь.
Он спросил Дана и Эю, помнят ли они эту книгу, входившую в программу гимназии, когда они, закутавшись в простыни, уселись на диванах.
– Ещё да, – ответила Эя, – но уже лишь в общих чертах.
Дан только покачал головой: помнил, что была такая книга, но содержание – увы! – уже забыл начисто.
– Хотите, напомню, о чем она?
– Для чего?
– Чтобы выполнить вчерашнее обещание.
– А-а! Давай.
Лал перебрал каталог. Пожалуй, сейчас лучше всего подойдет вот этот фильм – ещё ХХ века, цветной, но ещё плоский: зато в нем много американо-негритянской музыки, прекрасная постановка и актерский состав. На три с половиной часа.
Так что ему было не до сна. Смотрел – и сам фильм, и как они воспринимают. Радовался их реакции, их негодованию, слезам Эи. Пел беззвучно вместе с черными рабами их псалом: “Джерихон, Джерихон!”. Он видел, что дело сделано: теперь они сами зададут вопросы, и он скажет всё, что думает.
– Как можно – лишать свободы совершенно полноценных людей! – с возмущением сказала Эя вскоре после того, как экран погас. Дан молчал.
Лал усмехнулся: и это всё? Он ожидал большего!
– А их не считали полноценными. Их привозили из Африки: она была отсталой по сравнению с Европой, откуда пришли белые американцы.
– Но ведь Джордж Гаррис способней и грамотней своего хозяина!
– Он для хозяина полунегр: неполноценный человек. Белый хозяин в этом нисколько не сомневается.
– Но это же неправильно! Несправедливо! Как только они могли терпеть!
– Не всё же: ты видела.
– Да: бежали. В Канаду.
– Хорошо хоть, что у них, всё-таки, было куда бежать, – вдруг заговорил Дан. – Вот Эя думает, как это могло тогда быть. А я о том, почему подобное возможно и в наше время. Так же думаешь и ты, Лал, и именно это всё время не договариваешь. Так?
– Да. – Так сразу?!!! Неужели?! – Дан...
– Потом! Пир не отменяется. Быстро одеваться!
– Дан, я совершенно не поняла тебя. Что ты имел в виду?
– То, что существует! Неравноправие. Что существуем мы, полноценные, интеллектуалы – и они, неполноценные. Одного из которых умертвили, чтобы я мог сейчас жить.
– Но это же совсем другое дело. Они ведь – действительно – неполноценные.
– Почему?
– Потому, что такими родились.
– Ты так думаешь?