Лодка приближалась к причалу. Свет из верхних окон упал на лица мужчин. Одним из них был Фабрицио Карафа.

Мария перешла в темный угол на другой стороне лестницы. Она выжидала, когда они окажутся внизу и не заметят, как она будет подниматься по лестнице. Последний раз она видела Фабрицио на похоронах Беатриче, после той их встречи у гроба. Когда она думала о том случае — а он помимо ее желания снова и снова приходил на ум, — ее охватывали стыд и смятение, и еще одно чувство, которое она не осмеливалась назвать. Она испугалась, когда Фабрицио с печальным лицом приблизился к ней на похоронах. Она смотрела на него сквозь вуаль, не в силах вымолвить ни слова, а он что-то вложил ей в руку, поклонился и отошел к своей жене и детям, Она раскрыла ладонь и взглянула, что он ей дал. Это был маленький перстень с овальной камеей, изображающей — что? Едва взглянув, она положила его в карман. Наверно, перстень все еще там, в кармане ее траурного платья.

Она услышала, как двое мужчин пришвартовываются, и потихоньку поднялась по лестнице, держась в тени и гадая, что это был за перстень. Она найдет его, когда вернется домой.

Мария вошла в бальный зал и уселась в уголке с Карло и принцем ди Стильяно, Как она и предвидела, тетя Миранда, жена вице-короля, присоединилась к их компании, Мария вежливо прислушивалась к разговору — во всяком случае, делала вид. Когда Фабрицио Карафа оказывался поблизости, ее взгляд следовал за ним по комнате, а если возникала опасность встретиться с ним глазами, она быстро опускала их. Она подумала, что все эти взгляды украдкой ставят ее в глупое положение, и ей стало стыдно. Красота Фабрицио и текущая в его жилах кровь Карафа манили ее, как еда и питье, недоступные для умирающего в аду от голода и жажды Тантала, Ее тянуло к нему, ибо он был связующим звеном с Беатриче и Федериго, но она смутно понимала, что тут было что-то еще.

Снаружи доносился слабый плеск черных волн, набегавших на фундамент черного здания.

Карло терпеть не мог подобные публичные сборища, но в этот раз был как-то необычно воодушевлен. Он обсуждал с принцем Карафа ди Стильяно планы создания висячего сада на нижних этажах виллы, предполагая, что его друг Массимо Рени сотворит настоящий Вавилон, если ему дадут такой заказ.

Принц поднялся поприветствовать большую группу вновь прибывших, а Миранда поманила Фабрицио, чтобы он сел на освободившееся место.

— Нелюбовь вашего племянника фра Джулио к декламации удивила нас всех, Фабрицио, — язвительно заметила она.

Фабрицио нахмурился, усаживаясь, и взглянул на Марию.

— Я не могу оправдать его поступок, — холодно произнес он.

— Кто бы мог подумать, что он такой вспыльчивый? — продолжала Миранда, игнорируя явное равнодушие Фабрицио к этой теме.

— Действительно, кто? — буркнул Фабрицио.

— Поскольку вы просто горите нетерпением, чтобы кто-нибудь попросил ввести нас в курс дела, я окажу вам такую любезность, — сказал Карло, со скучающим видом глядя на Миранду.

— Разве вы не слышали? — взволнованно воскликнула она. — Я должна вам рассказать.

— Ясно, что должны, хотим мы того или нет, — съязвил Карло, обменявшись страдальческими взглядами с Фабрицио.

— Вчера фра Джулио Карафа стоял перед входом в свой дом, наслаждаясь солнечным светом. Поэт Джованни Аркуччио проходил мимо, в состоянии лирической экзальтации декламируя стихотворение во весь голос. Фра Джулио попросил его говорить потише. Последовала перебранка. И как вы думаете, что потом сделал наш кроткий монах?

Мария наблюдала, как Фабрицио прикрывает глаза, прикладывает руку ко лбу и испускает глубокий вздох. Он был явно расстроен. Она посочувствовала ему. Как порой глупа бывает ее тетка! Любовь к сплетням делала ее бесчувственной. Мария смотрела на руку Фабрицио, не такую тонкую и изящную, как у Карло, а сильную и более широкую, но в то же время изысканной формы.

— Он поднял палку, которая была при нем, ударил поэта по голове и убил его, — заключила Миранда свой рассказ.

— Должно быть, то стихотворение, которое он декламировал, было очень плохим, — сказал Карло.

Последовала пауза.

Когда стало ясно, что никто больше не собирается комментировать эту историю, Миранда окинула взглядом присутствующих и с озорным видом сказала:

— Я слышала, у герцога Андрия есть интересная теория относительно личности таинственного маэстро.

— Я знаю очень мало. Слышал лишь слухи, которыми обмениваются сами музыканты.

— И что это за слухи? — спросила Миранда.

— Да так, просто догадки, — ответил Фабрицио. — Помпонио Ненна считает его одаренным любителем.

— О нет, он не любитель, — возразила Миранда.

— Любитель в том смысле, что он не профессиональный музыкант. Возможно, он из аристократов.

— Аристократ! Как это интригующе. Неаполитанский аристократ?

— Да, полагают, что так.

— Ах! Давайте-ка подумаем. У кого из наших аристократов есть такой редкий дар в сочетании с такой силой чувств? Может быть, это вы сами, герцог?

— К сожалению, нет, синьора. Я просто покровитель музыкантов, но сам не занимаюсь музыкой.