– Эрик, где ты?

Я поплотнее завернулась в одеяло, уходя вглубь пещеры. Чем дальше я отходила от огня, тем становилось холоднее. Почему он не идет ближе к костру? Он же замерзнет… Эрика я обнаружила через пять минут ходьбы, он лежал в тени. Мне бросилась в глаза его странная бледность. Он вдруг застонал и дернулся во сне. Нахмурившись, я бросилась к нему:

– Эрик… - Я подбежала и затрясла его за плечо. Что он делает? Эрик лежал в рубашке, насквозь влажной от крови. Он рискует заработать пневмонию, если сейчас же не окажется у огня.

– Эрик, - я снова потрясла его за плечо, он вздрогнул и резко распахнул глаза, тяжело дыша и хватая ртом воздух, - всё хорошо, Эрик, идем.

Кое-как я помогла ему подняться на ноги. Он был еще сонный, поэтому не сопротивлялся. Мы шли к огню, и тогда я почувствовала, что от него несет виски. Он пытался унять боль, как же ему, наверное, было больно… Я посадила его у костра, а сама, найдя в вещах одну из чистых рубашек Эрика, надела её на него. Мне было немного страшно и неловко прикасаться к его обнаженному и израненному телу, но я преодолела себя, ведь прекрасно понимала, что Эрик был не в себе, иначе он бы оттолкнул меня. Он не позволил бы мне даже пальцем прикоснуться к себе.

– Я здесь, мой Ангел, - прошептала я, укладывая его на подстеленное одеяло и подложив ему подушку под голову. Пещера была сырая и влажная, здесь было темно и как-то жутковато. На стенах плясали тени от костра, иногда собираясь в разные фигуры, от которых у меня замирало сердце. Но пока со мной был Эрик, я ничего не боялась. Быть может, у меня и нет уверенности в завтрашнем дне, но я должна защитить Эрика от всех и даже от самого себя.

POV Эрик.

Я заснул, дрожа всем телом. Мне было холодно, но меня немного согревало виски. Я не достоин был спать у огня с Кристин. Она красавица, а я… я чудовище. Это правильно, что она боится даже коснуться меня, так и должно быть. Я был дураком, когда позволил ей расстегнуть рубашку. Да, я урод. Уроды не достойны иметь семью, всё что им отведено - это спать в холодном и грязном сарае. Значит, это отведено и мне…

Но почему так удобно? Я открыл глаза и увидел прямо перед собой пылающий костер. Следующее, что я заметил, - на мне была чистая рубашка. Но я точно помню, что заснул в рубашке, мокрой и грязной от крови… Кристин! Это она. Она переодела меня, пересилив свой ужас и отвращение. Она привела меня к теплу. Я немного повернулся и увидел ее, лежащую рядом со мной под одним одеялом. Она спала. Я улыбнулся - во сне она еще больше походила на ангела, сошедшего с небес. Даже если она никогда не полюбит меня, я знал, что она будет заботиться обо мне, хочу я этого или нет. У нее есть чувство долга. Долг… Мне не нравилось это слово. Я не хотел, чтобы она была здесь только потому, что чувствует вину из-за того, что тогда случилось…

Вздохнув, я поднялся на ноги. Аккуратно подоткнув одеяло, чтобы ей не было так холодно, я пошел к выходу из пещеры.

Дождь, который шел всю ночь, уже перестал, зато теперь вокруг стоял непроглядный туман, тяжелый и влажный. Накинув пальто, я запрыгнул на Цезаря и отправился на поиски ближайшего источника. Казалось, будто я не ел несколько дней, мой желудок то и дело бурчал.

О, а вот и поток. Я умудрился поймать несколько рыб, а потом продолжил свой путь через лес, пытаясь найти еще что-нибудь. Недалеко я нашел кусты лещины и нарвал орехов. Вернувшись, я застал Кристин спящей. Это было очень кстати, так как я хотел загладить свою вину, которую чувствовал с того момента, когда обвинил ее. Это будет лучший завтрак за всё время, уж об этом я позабочусь! Огонь развести не составило труда, и через пару минут мой кулинарный шедевр уже вовсю жарился.

– Ммм, что так вкусно пахнет?
– раздался сонный голос Кристин у меня за спиной. Я обернулся. Она сидела и смотрела на меня, убирая кудри с раскрасневшихся от жара огня щёк.

– Эрик подумал, что Кристин будет голодна…

Девушка улыбнулась, притянув колени к груди, и кивнула:

– На самом деле я умираю с голоду.

Несмело улыбнувшись ей, я подал Кристин ее порцию.

– А ты не будешь есть? Я же вижу, что ты голоден!

– Эрику придется снять маску, Кристин же знает об этом…

– Ничего, Эрик, я могу закрыть глаза, если ты стесняешься.

– Нет. Пусть Кристин сначала доест, а потом Эрик.

Кристин опустила голову вниз, словно смущаясь чего-то, а потом несмело сказала:

– Я должна извиниться за вчерашнее… Я ужасно себя повела в той ситуации, - она подняла на меня умоляющие глаза. Вот я дурак! Виноват-то был я, а она берет вину на себя!..

– Все бы на месте Кристин так себя повели. Никто никогда не мог смотреть на Эрика, даже собственная мать. Просто… Просто это больно, когда тот, кого Эрик по настоящему любит, не может на него смотреть…

– Эрик…

– Это означает, что его никто никогда по настоящему не полюбит… - Я положил свою порцию на камень.
– Эрик не голоден, пусть Кристин закончит свой завтрак, а Эрик подышит свежим воздухом.

Я был на полпути к выходу из пещеры, когда Кристин схватила меня за руку.

– Эрик, пожалуйста…

Я мягко взял её за плечи и отстранил от себя:

– Кристин не может смотреть на Эрика, - проворчал я.
– Эрик знает, что она чувствует при этом. Он знает, что она не может смотреть ни на него, ни на его ужасную улыбку. И он знает, что Кристин тошнит каждый раз, когда он снимает маску. Его внешность смущает Кристин. Эрик никогда не будет взаимно любим.