Спавший под фонарем на мгновение проснулся и приподнялся на локте.

— Так подыхай, и будь ты проклят! — произнес он. — Я и сам проклят — и умереть не могу!

— Кто это? — прошептал я, так как голос показался мне незнакомым.

— Чистокровный джентльмен, — ответил Малвени. — В первый год побыл капралом, на другой — сержантом. К офицерскому чину гак и рвется, но пьет, как рыба. Помяните мое слово, он отправится на тог свет еще до наступления холодов. Вот так, глядите!

Он скинул с ноги сапог и дотронулся голым пальцем до спускового крючка своего «Мартини». Ортерис неправильно истолковал его движение, и в следующую секунду винтовка отлетела в сторону, а Ортерис встал перед ним, сверкая глазами,

— Ты что? — возмущенно сказал Ортерис, — Ты что? Мы-то без тебя что делать будем?

— Спокойней, малыш, — ответил Малвени, мягко отстраняя его, — Не собираюсь я ничего такого делать и не соберусь, пока Дайна Шедд жива. Просто я показывал кое-что.

Лиройд, скорчившийся на койке, застонал, а джентльмен-рядовой вздохнул во сне. Ортерис взял протянутый Малвени кисет, и мы втроем степенно и молча задымили, а тем временем перед нами на гласисе, как черти, крутились пыльные вихри и мели раскаленную равнину.

— Стаканчик? — спросил Ортерис, отирая лоб.

— Не мучь ты людей разговорами про выпивку, — проворчал Малвени, — а то как загоню тебя в ствол да садану в воздух — будешь знать.

Ортерис хмыкнул и извлек из ниши на веранде шесть бутылок имбирного пива.

— Ах ты Макьявел, где ты это раздобыл? — с восхищением спросил Малвени, — Не базарное, сразу видно.

— А ты почем знаешь, какое пойло потребляют офицеры? — отозвался Ортерис, — Ты что, буфетчик?

— Погоди, сынок, ты еще когда-нибудь угодишь под военный суд, — сказал с укоризной Малвени, — но… так и быть, — он откупорил бутылку, — на сей раз я насчет тебя не доложу. Офицерские харчи еще никому не вредили, а выпивка и подавно. За удачу! Война сейчас или не война… Впрочем, времечко и впрямь поганое. Итак, за войну! — Он поднял бутылку с безобидным пойлом и помахал на все четыре стороны. — За войну, будь она проклята! Север, восток, юг и запад! Джок, трясогузка несчастная, иди сюда, выпей!

Но Лиройд, совершенно потерявший голову от страха перед смертью, которую предвещали вздувшиеся у него на шее вены, призывал создателя разом покончить с ним и в промежутках хватал ртом воздух. Ортерис вторично окатил его водой, и великан немного ожил.

— Ох, не знаю, выживу ли я! Да и чего ради жить-то? Послушайте, ребята! Я устал, до смерти устал. Кости — и те у меня размякли. Ох, дайте околеть!

Под сводом кирпичной арки прерывистый шепот Лиройда отдавался гулким эхом. Малвени беспомощно взглянул на меня, но я-то помнил, как однажды, в трудный-претрудный день на берегу реки Кхеми, вконец отчаявшийся Ортерис чуть не сошел с ума и как умело изгнал духа безумия чародей Малвени.

— Говорите же, Теренс, — сказал я, — не то Лиройд у нас совсем взбесится, а это будет почище, чем с Ортерисом. Говорите! На ваш голос он отзовется.

Ортерис предусмотрительно побросал винтовки караульных на койку Малвени, а тот повысил голос, как будто уже давно рассказывал одну из своих историй, и, повернувшись ко мне, произнес:

— Ваша правда, сэр, хоть в казармах, хоть за их стенами, ирландцы — это сущие дьяволы. В таком полку служить впору лишь здоровым парням с кулаками, как у чемпионов. Беззаконие в ирландском полку — хуже, чем в Содоме, а уж какую резню устраивают эти отпетые, остервенелые разбойники на поле боя!.. Мой первый полк был ирландский — сплошные фении и бунтовщики до мозга костей, но за Вдову дрались, кстати, лучше всех они, мятежники-ирландцы. Черные тайронцы. Слыхали о таких, сэр?

Слыхал ли я! Я знал, что полк этот — редкая коллекция отъявленных мерзавцев, похитителей собак и кур, мародеров и при этом самых отчаянных сорвиголов во всей армии. Пол-Европы и пол-Азии имели все основания помнить черных тайронцев — да сопутствует удача их истрепанным знаменам, как им всегда сопутствовала слава!

— Ух и ребята же были — кипяток с уксусом! Я и сам как-то раз погорячился — раскроил одному парню череп пряжкой и после некоторых неприятностей, каких — распространяться не буду, попал в Старый полк и принес с собой репутацию молодца, который умеет за себя постоять.

Но, как я вам уже докладывал, в один прекрасный день мне опять довелось повстречаться с черными тайронцамн, как раз когда они нужны были позарез. Ортерис, сынок, как называлось то место, куда послали одну роту наших и одну роту тайронцев, чтобы мы обошли гору, спустились вниз и малость проучили патанов? Это было после Газни.

— Не знаю, как называли его окаянные патаны, а мы прозвали его Театром Сильвера. Неужто сам не помнишь?

— Верно, верно, Театр Сильвера, ущелье между двумя горами, узкое, как талия у девчонки, а темно там было, как в колодце. Патанов там было видимо-невидимо, и величали они себя, по своему нахальству, ни больше ни меньше как резерв. Помнится, наши шотландцы и отряды гуркхов прижали патанские полки. Шотландцы и гуркхи неразлучны, как близнецы, даром что непохожи. И напиваются вместе, когда господь сподобит. Так вот, роте Старого полка и роте тайронцев приказали обойти гору и выоить оттуда патанский резерв. Офицеров у нас не хватало — дрисентерия началась, а они не берегутся, нам и дали на роту только одного офицера, но зато он был не промах — пальца в рот не клади.

— Как его звали? — спросил я.

— Капитан О’Нил, Старый Крюк, помните, я еще вам рассказывал про то, как он воевал в Бирме. Ха! Вот это был парень! Тайронцев же вел молоденький офицерик, но кто кем командовал, это вы еще увидите. Влезли мы с тайронцами на гору по разные стороны ущелья и видим: внизу кишит этот поганый резерв, как крысы в яме. «Не робей, реоята, — говорит Крюк, он всегда заботился о нас, как мать родная. — А ну-ка, спустите на них несколько камушков покрупнее вместо визитных карточек». Скатили мы десяток-другой валунов, и патаны заорали, но тут вдруг офицерик тайронцев как взвизгнет с той стороны ущелья: «Какого черта вы делаете. Вы моим солдатам все удовольствие испортите! Не видите, как они в бой рвутся.» «Ишь какой горячий выискался! — говорит Крюк, — Ладно, отставить камни ребята. Валяйте вниз и задайте им перцу!» — «Как бы самим не поперхнуться», — тихонько сказал кто-то позади меня. Но Крюк услышал. «А ты не разевай пасть», — говорит он со смешком, и мы посыпались вниз. Лиройда-то с нами в ту пору не было, он, конечно, в лазарете отлеживался.