Девушка говорила так, очевидно, уверенная, что ни один отец не мог бы поступать иначе, но Мехмеду подумалось, что покойный Абдуллах был большой ревнивец, а когда умерла жена, эта ревность перешла на дочь и даже усилилась.

— После смерти матери ты жила вдвоём с отцом? — спросил принц.

— Да.

— А почему он не женился снова? Если бы он женился, ему проще было бы растить дочь.

— Мой отец — тоже янычар, как и остальные воины в крепости, — сказала Эмине и, всхлипнув, исправила фразу: — То есть он был янычаром. А янычары ведь женятся только по разрешению. Отцу разрешили, потому что он отличился на войне, и его так наградили за службу. Чтобы снова жениться, ему надо было снова просить разрешения, но не было удобного случая.

Их разговор оказался прерван одним из слуг Мехмеда. Войдя, челядинец молча поклонился, а затем отступил в сторону и приоткрыл полог, чтобы в шатёр мог войти предводитель войска Али-бей.

Увидев посторонних, Эмине тут же вскочила и отступила в угол.

— Прошу прощения, Мехмед Челеби, — с поклоном произнёс военачальник. — Мне сказали, что ты увёл девушку в свой шатёр. Я не осмеливался мешать, но время уже позднее, нам пора двигаться в путь, иначе мы не доберёмся до города к вечеру.

Принц рассмеялся и подумал: «Так вот почему мне так долго никто не мешал! Те, кто мог бы заметить, что я повёл Эмине к себе, знали, что она девушка, а не мальчик. И Али-бей знал. Конечно! Он ведь не в первый раз проходил с войском мимо той крепости, и ему было известно, что у коменданта крепости имеется дочь, а не сын. Али-бей сказал об этом моим слугам, и потому они тоже мне не мешали. Один я ничего не знал».

Воспоминание о пережитом приключении стало забавлять Мехмеда, а теперь он понял, что может позабавиться ещё, глядя, как сейчас изменится лицо предводителя войска.

— Хорошо, мы выступаем, — спокойно произнёс принц, а затем, указав на смущённую Эмине, стоявшую в углу, добавил: — Ты должен позаботиться о ней наилучшим образом, потому что теперь это — моя невеста. Она поедет со мной в Манису, когда окончится этот поход. В Манисе состоится свадьба.

Мехмед и сам до конца не понимал, зачем решил жениться. Свадьба — это ведь не единственный способ сделать девушку своей. Наверное, принцу всё-таки было стыдно за то, что он намеревался совершить, пока думал, что она — мальчик. Вот и захотелось свой недостойный поступок, пусть и несовершённый, как-то уравновесить.

Албанский город, подвергшийся осаде турецкой армии, так и не был взят, но Мехмеда это не расстроило. Хотелось поскорее вернуться в Манису, и не только для того, чтобы поскорее увидеть Учителя. Свадьбу тоже хотелось сыграть поскорее, поэтому принц часто представлял, как вернётся во дворец. К этому времени как раз наступила бы весна, когда всё цветёт. Дворцовые сады в это время казались райским уголком — в том числе сад на женской половине, и Мехмед представлял, как сидит посреди этого сада в беседке вместе с Эмине, и девушка уже не противится ничему.

Впрочем, зимние дни в воинском лагере тоже не были лишены радостей, ведь Эмине, находясь здесь, сохраняла свой наиболее привлекательный облик — облик мальчика. Пусть у неё появился слуга-евнух и даже собственная повозка, но женскую одежду для невесты принца оказалось невозможно найти, поэтому девушка продолжала носить мужские вещи и прятала косы под войлочной шапкой.

Ах, как приятно было Мехмеду ловить на себе взгляды этого «красивого мальчика». Раньше, когда поход только начался, и «мальчик» шёл по горной дороге рядом с отцом, принц безуспешно пытался встретиться глазами или перекинуться хоть одной фразой с предметом своих мечтаний. Теперь же всё изменилось — Эмине, сидя на краю повозки, сама высматривала своего жениха, улыбалась, если видела, что тот обернулся, и ждала, что он подойдёт поговорить.

Как выяснилось, девушка могла говорить не только по-албански, но и по-болгарски, потому что по-болгарски объяснялась с ней мать, да и воины в отцовской крепости в большинстве своём происходили из Болгарии. По-турецки Эмине не говорила, и Мехмед задался целью хоть немного научить свою невесту этому языку.

Изъясняться по-албански принцу было всё же трудно, а по-болгарски он не хотел. На этом языке обращались друг к другу дворцовые слуги в Эдирне. Принц не хотел говорить на языке слуг, хоть и понимал его. Так возникло намерение обучить девушку турецкому.

Помнится, Эмине смутилась, когда услышала, что придётся учить турецкий. Сидя на краю повозки рядом с принцем, она спросила:

— Мой господин, а если я не смогу выучить?

Это прозвучало так знакомо! Когда-то Мехмед сам задавал такой же вопрос Учителю, и потому теперь ободряюще улыбнулся невесте:

— В турецком языке нет ничего трудного.

Она поверила. Принц даже удивлялся, что его невеста теперь верит всему, что он говорит. Наверное, раньше она точно так же верила своему отцу и старалась слушаться, а теперь слушалась жениха, старательно запоминая слова, которые Мехмед ей называл.