Эшли

Снова грохот взрыва и уже прямиком над нами, с потолка сыплется какое-то мелкое крошево, пыль, вокруг все кружится, темные блики застилают глаза, слышны неразборчивые крики и вроде бы плач. В ушах какой-то отвратный гул, встряхиваю головой и со стоном поднявшись на четвереньки, ползу к Трис. Все плохо. Эта крепость уже нас не защитит. Надо срочно уходить, и вдруг целая куча паскудников с синими повязками заполняет весь холл. Ну мы просто бесподобно просрали свои жизни…

Чьи-то руки отрывают нас с воробушком от пола, не знаю, чьи… все никак не получается промаргаться. Я плохо слышу сквозь звон в ушах. Тупое онемение, словно контузия мешает сопротивляться, меня ставят на колени, наводят дуло оружия, а будто сквозь помехи прорывается что-то, похожее на голос:

— Вниманию всех бесстрашных, говорит действующий лидер фракции Бесстрашие! Вы арестованы по обвинению в предательстве фракции, нападении на своих лидеров, вы подвергали опасности мирное население, выводя его за стены. Если вы сдадитесь без боя, мы будем судить вас по законам бесстрашных, и вы умрете с честью. В противном случае любое сопротивление понесет за собой много жертв. — Макс, ублюдок… Будь ты проклят.

А потом я вижу его… Здравствуй любимый, ну вот и свиделись, и в третью фракцию ты пришел с оружием. Какая же я дурочка… И нет больше гнева, нет уже наверное страха, даже злость куда-то испарилась, только пустая горечь и… печаль. Стою на коленях и не могу оторвать глаз от мужчины. Слезы бисером выкатываются по щекам. Горло сдавливает в хватке, колючие спазмы заполняет легкие. Я прикрываю веки. И как так вышло со мной? Почему? Может что-то умерло во мне? Нет это… это другое… То было просто горе, отчаяние, а тут меня сковывает сожаление. Сердце сжало в тиски, а душу рвало на части…

— Что там за возня? Эрик!!!! Она убегает!!! — вдруг рявкнул Макс, заставив поёжится и открыть глаза.

Тоненькая фигурка Линн ползет к лестнице, почти добралась, открывается дверь, но Макс вскидывает пистолет и стреляет… Нет… все кончено… Сжав зубы так, что они выскреживают дробь, я прыгаю на спину лидера, пытаясь перекрыть оружие. А потом удар чего-то тверденького — приклада, вероятно, обрушивается на мой затылок. Салют, черти…

Прихожу в себя от того, что кто-то об меня споткнулся. Затылок разламывается от боли. Веду ладонями по голове, ожидая нащупать шишку, а там кровища. Опять башку пробили… Вокруг мельтешит куча бесстрашных, наши. Суеты нет, хотя со стороны может показаться, будто все носятся как угорелые, но нет — каждый бежит куда следует, кто-то укладывает врагов на пол. Все словно сквозь туман. Теплое бежит по шее. Секунды вытягиваются в бесконечность…, а потом мое сознание содрогается. Рядом лежит ОН, в крови… Опять! Меня всю колотит крупной дрожью. Тяну ладони к нему и замечаю, что мои руки тоже дрожат. Паника поднимается клубами, сердце ухает в пятки, но Эрик дышит, дышит. Быстро ощупываю его голову, пальцы окрашиваются в алые кляксы, вашу-то мать, тоже пробита…

Всех арестованных уводят и его на руках заволакивают в камеру. Откуда-то выскакивает Линн… живая! Макс, ублюдок еб*нный застрелил, выходящую в то время с лестничного проема искреннюю. Меня шатает, мир вертится перед глазами юлой, Трис удерживает меня под руку не давая упасть. Линн цепляется с другой стороны и выводят меня к лазарету. Очередное сотрясение вряд ли благосклонно отразится на моих умственных способностях. Блин, так и до идиотизма недалеко, хотя, куда уж дальше… Тело вытягивается на мягкой кушетке и снова привет темнота…

Два дня как в одурмане, всюду хвостом увиваюсь за Роджером, работы в лазарете прибавилось. Джанин, узнав о провале захвата и плене Макса оббрызгалась ядовитой слюной, извергаясь своми требованиями. Ага, щас! Макс тяжело ранен при штурме и как говорит наш Док: Них*я не жилец»! У нас из потерь только убитая искренняя, три охранника дежуривших на входе, несколько слегка подстреленных человек и отбитая часть моего мозга. Предатели сидят по камерам, есть раненые. Скоро будет суд, а потом, по законам Бесстрашия их казнят. И ЕГО…

Увидеть мне Эрика никто не даст, да не очень-то и хотелось, наверное… черт. К задержанным, из медиков, к коим я и себя так нагло и беспардонно причислила, пускают только доктора Стивенс, а я вот, в очередной раз караулю его под дверьми в каталажку. Вооруженная охрана поглядывает с сомнением, но спецодежда, больше похожая на пижамку делает свое дело и меня не особо гоняют. И правильно делают, не то придут потом за пилюлькой от головы, а я им слабительное подсуну. Да, да. Тут двери резко грохают об стену и высовывается лысая голова Айболита.

— Марш за каталкой! — командует Роджер, тут же срываюсь с места.

Эрик, сука, придурок, поганец. Эта скотина опять решил сдохнуть. Ну вот прям как на зло… В сознание не приходит, огнестрел, полученный в Дружелюбии воспалился, бл*дь. Боже… я с ним свихнусь, руки так и чешутся, надрать эту заносчивую задницу. Ну погоди, вот только оклемайся… убью. Сжимаю, разжимаю выплясывающие пальцы в кулаки, пот струится по позвоночнику, не могу, боюсь даже моргнуть, безумно страшно вздохнуть, пока Роджер возится над его телом. Грудь слегка припухла, рана побагровела и выглядит очень хреново, края аж пульсируют.

Пара рук в медицинских перчатках обрабатывает дыру в грудине, потом, на мое удивление весьма аккуратно зашивает. Вместе перетягиваем широкий торс бинтами, затем, я с садиской маниакальностью всандаливаю Эрику несколько уколов. Док вставляет в вздутую вену катетер, капельницы подключены. Ну все, мы сделали что могли, дальше ты уже сам борись. Остается только ждать и… надеяться. И только попробуй мне не очухаться…

Последующие три дня исчезают из памяти так же мгновенно, как и появились, так толком ничего и не принеся. Нагребаю порцию уколов на поднос, мне теперь даже это доверяют. Оглядываюсь вокруг, весь младший штат эскулапов, вроде, при деле. Надо и себя еще чем-то занять, а то это ожидание, вкупе с бездействием, сведет меня с ума. Тихонько пробираюсь в нужную мне палату, в себя так и не приходил, вот ублюдок, слов не хватает, все нервы уже вытрепал. Выдав дозу вкусных лекарств застываю рядом. Бледный какой, пирсинг свой вытащил из брови. Пальцы сами тянутся к горячей коже. Жар понемногу спадает. Ладонями вожу по расслабленному лицу, останавливаюсь на лбу с испариной. Слезы капают уже беспрерывно и я не могу это остановить. Слезы? Нельзя, никак, сейчас — нельзя. Да приходи уже в себя, очнись, прошу, ну пожалуйста. Сердце сжимается… и дыхание прерывисто ускоряется. Родной мой, враг мой… да к черту все, давай, открывай глазки.