– Ну вот, Шурёнок, ещё одна радостная весть сегодня. Толик очнулся. Уже встаёт, даже ходит. Ребята твои уже знают, сейчас все соберутся у больницы.

– Папа, съездим?

– Съездим, сынок!

Когда мы приехали к больнице, там уже собралось не меньше половины нашей стаи. Даже Вовчик с рукой на перевязи был здесь. Ребята оживлённо переговаривались с кем-то, кто стоял по ту сторону окна.

Я раздвинул ребят и подошёл поближе. Ребята у окна обернулись и отошли. Мы с Толиком оказались друг напротив друга. Секунду помолчали, и вдруг лицо Толика исказилось гримасой боли, и он повернулся и выбежал из палаты. Ничего не понимая, я перескочил через подоконник, не обратив внимания на его высоту, и бросился в погоню.

Нашёл я его за металлическим шкафом в коридоре.

Он сидел на полу, закрыв голову руками.

– Ты чего? – спросил я его, присаживаясь рядом.

Толик помолчал, потом обречённо посмотрел на меня, и сказал:

– Я обещал тебе всё рассказать.

– Что рассказать?

– Всю правду.

– Какую правду?

– Про фотоателье.

– Мы уже знаем, что там была детская порностудия.

– Значит, взяли их?

– Взяли.

– Теперь слушай про меня.

– Да зачем мне сейчас слушать про тебя. Пойдём отсюда.

– Саша, ты знаешь, как мне хотелось есть?! Папа с друзьями пили водку, сидел у себя в комнатке, и ждал, когда они уснут. Тогда я рылся в помойном ведре, разыскивая объедки. Знаешь, какие вкусные головы копчёной селёдки? Я х съедал целиком, вместе с жабрами! Помнишь, ты чистил селёдку? Меня так и подмывало попросить у тебя голову, которую ты выбросил. Картофельные очистки с кожурой от колбасы тоже нравились. Меня ветром качало, я просто не жаловался. И, когда на улице мне предложили заработать, просто позируя, как я мог отказаться?

Тем более, ничего больше не предлагали, только переодеться в костюмчик, принять соответствующую позу, и тебе дают тыщу, а то и две!

Ты представляешь, какое это богатство! Впервые за долгое время я был сыт.

Потом мне предложили привести друга. Друг у меня был один – ты.

Ты согласился мне помочь, даже бесплатно, ты отдавал все деньги мне.

Дальше – больше. Они предложили сняться в трусиках, в плавочках, в купальниках. А когда они увидели, какой ты, они даже затряслись, выкатили мне сразу 10 тысяч! Если бы я знал!

Потом они предложили нам сняться голышом. Я согласился, ты тоже. Хорошо заплатили. Ты так смеялся, когда они показали тебе фотку с писькой!

В следующий раз нам сначала налили чаю. Я выпил, мне понравилось. Ты выпил, и осоловел.

С тобой могли делать, что хотели. Хотели они, чтобы я тебя… с тобой…

Но я не смог, я кричал и вырывался. Тогда один из них сказал, что, если я не хочу, тогда он сам. И начал раздеваться. Меня держали, а я кричал, пока не охрип. Тогда хозяин сказал, чтобы тебя не трогали, что у него есть заказчик на экзотику, когда будет заказ, они отловят нас, и продадут.

Они поставили тебя в позу, и сфотографировали, потом поставили на колени, засунули в рот огромный банан, и снова сделали снимок.

Никто тебя не насиловал, хозяин сказал, что им нужна девственница, без повреждений.

Я слушал, это всё, как жуткий бред, Это было со мной?

Меня хотели использовать? Я оглянулся, чтобы убедиться, что это не сон.

Рядом стоял Максим, закусивший руку.

– Они отдали нам флешки с фото, и сказали, чтобы мы помалкивали, иначе они выложат эти фото в интернете.

Дома я посмотрел. На этом бы всё и кончилось, но за тобой стал ухаживать Вовчик, и ты с ним стал дружить.

Тогда я совершил подлость.

Я подкинул Вовчика флешку с твоими фотографиями. Я думал, он просто отстанет от тебя, но он начал тебя бить, обзывать всякими словами, ты ничего не понимал, но терпел. Меня не били. Зачем? Я смотрел, и обсыкался. Они смеялись надо мной, а я понимал, что так мне и надо.

У меня были деньги, и я купил себе памперсы.

Кто-то догадался, и один раз меня раздели… я не сопротивлялся.

Вовчик понял, кто сделал подлость по моему поведению, начали надо мной потихоньку измываться, но больней всего мне было видеть, как они бьют тебя. Ребята заставляли смотреть. Замахивались на меня, и я опять был мокрый и дрожащий, пока ты им не отомстил.

Наверно, это всё. Когда ты сказал, что ничего не помнишь, я так обрадовался! Но теперь, когда ты вытащил меня, ты должен знать всё.

Я сидел, как оплёванный. Зачем Толику, моему Толику, ворошить эту грязь? Ведь всё кончилось. В день моего рождения так поступить со мной.