– Нет, - запротестовал Бруно.

– Не на твоих условиях строится моя работа.
– Она скрестила на груди руки.

– Я предоставлю информацию еще раньше, которой не будет даже на конференции. И сразу после, ты выложишь мне все, что тебе известно об этом случае.

Меган показала детективу свои яркие как звезды зубы, растянув их обаятельной улыбкой. Бруно имел дело с такими женщинами. Опыт говорил, что не всегда все может закончиться ему на пользу. Она, вытянув руки, показала ему, что фотография была удалена.

– Слушай, - напоследок решил узнать детектив, - а ты не слышала крики?

– Нет, - тут же ответила журналистка.
– Здесь всегда очень тихо.

Бруно задумался.

– Может, есть что-нибудь еще, чем я могу помочь?
– Она огревала его своими голубыми глазами от холода, что становился все сильнее и сильнее.

– Ищешь повод для новой статьи?

И снова эта улыбка. Бруно начинал волноваться.

6

Когда Бруно вернулся назад в дом и уловил пустое на эмоции лицо Томаса, он понял, что у них ничего нет. Однако робота продолжалась: криминалисты наносили на пол мелкозернистый железный порошок, рисуя им с помощью магнитной кисти в поисках следов обуви. Сам же детектив бесшумно обошел занятых коллег и направился в сторону лестницы, что вела наверх. У подъема он наткнулся на деревянный стеллаж, полки которого были забиты реликвиями католицизма. С одной стороны восседали четырехконечной формы кресты с прибитым к ним Иисусом, чьи босые ноги были сложены вместе и соединены гвоздем; по правой стороне выстраивались "Гефсиманское моление", "Дева Мария с Иисусом" и другие иконы, о которых позабыл Бруно. Он представил, как бабушка Дженнифер каждый раз, как проходила здесь рядом, останавливалась на какое-то время и молилась вместе с прыгающей по телу право рукой. "Навряд ли смерть дочери - это то, о чем она просила Господа", - предположил Бруно, ступая наверх.

Лестница играла мелодию печали, когда детектив подымался по ней на второй этаж. Его потная рука оставляла след на поручне, который из светлого дерева превращался в оттенок темного. С другого угла на него смотрели картины семьи Клэтчер: две жизнерадостные женщины, одна из которых мертва, а к другой направлялся Бруно. На первой фотографии они ели самодельные гамбургеры, а на второй организовывали генеральную уборку на том месте, где сейчас тем же занимались его коллеги.

В коридоре ему стало спокойней. Ничто уже не трещало и не гудело в ушах, кроме гладкого и одновременно противного голоса Меган. Ему казалось, что она сейчас наблюдает за всем происходящим и красноречиво описывает в своей постоянной колонке. Многие люди прочитают то, что она опубликует, и во что бы то ни было поверят этому. Бруно боялся, что все это сможет обернуться злой шуткой для полиции, осмеивать которую будут те, кому не лень.

Он не собирался этого допустить.

Черная дверь располагалась перед ним. Бруно приложил к ней ухо, чтобы услышать то, но что рассчитывал. За ней звучал сдержанный плач, напоминавший Бруно мычания скота с фермы дяди. Только к скоту он ни за что бы не подошел.

Он легко постучался костяшками своих рук, подождал и открыл дверь. В темноте Бруно увидел старую Эйдин, лежащую на кровати. Детектив сразу же заметил, как она дрожала, словно в доме нет обогревателей, а на улице далеко за минус двадцать. Они встретились одинаково карими глазами.

– Мне жаль.

Он промолвил это так тихо, что старуха ничего не услышала, но сумела прочитать по губам.

– Спасибо, - автоматически выговорила она, пряча в себе желание расплакаться.

– Могу ли я задать вам пару вопросов?

– Можете.

Бруно подошел поближе. Возле старухи на комоде лежала пепельница, с которой в закрытое окно исходил дым. Пачка сигарет, лежавшая рядом, была пуста. Детектив достал из кармана пару своих злодеек с фильтром и положил у пепельницы.

– Где была ваша племянница?

– Я не знаю.

Комната разразилась плачем. Ее нос шмыгал как приглушенный звук поезда, идущий на резкую остановку. Глаза сморщились от отвращения, а взгляд спрятался в другую сторону комнаты. Бруно сел на кровать, прямо возле ее ног и шепнул:

– Когда приходит беда, мы пытаемся отыскать виновного, но если вокруг нет никого подходящего, мы начинаем винить самих себя,- Бруно подвинулся к ней еще ближе.
– В этом нет ничего плохого. Все мы порой забываем, что в этом мире существует опасность.

– Но не такая же, - запротестовала Эйдин, обернувшись к детективу своими влажными глазами.
– Другой полицейский - женщина - ничего не сказала по поводу того, что же все-таки случилось с моей внучкой, поэтому я спрошу у вас. Как ее убили?

– Я не буду вдаваться в детали.
– Его голос слышался жестче.
– Кто-то задушил Дженнифер.

Он снова поднялся на ноги, потому что чувствовал себя неловко. Обычно, допрашивая людей, Бруно ходил по комнатам и внимательно их разглядывал. Ведь жилище человека тоже способно что-то сказать и показать. Но здесь, в темной спальне, все это было четно.

– Есть ли у вас предположения, кто мог это сделать?

– Нет. Ее все любили.

"Возможно это и мотив" - задумался Бруно, заметив у кровати выпавшие седые волосы.

– Когда ее можно будет похоронить?
– переживала мисс Клэтчер.

– С этим придется повременить. Она - главное доказательство, которое поможет полиции найти и засадить того, кто это сделал.

Бруно увидел в окне как Скарлетт и ее новый подчиненный ставили второй по счету прожектор, который в скором времени должен будет осветить кровь для будущих снимков. Он не хотел, чтобы Эйдин увидела это, поэтому скрыл всё непроницаемыми шторами. От этого комната стала еще темнее, и в глазах у детектива резко замутилось.