— Эта твоя где? — буркнула она — подразумевая, естественно, Бекки.

— Отдыхает, — улыбочка на личике Панюнюши стала совсем уж откровенной. — А… а… — она увидела рыжий зад Евы, — а это… м-м-м… — последнее дожно было означать что-то вроде «кто это такая и что она тут делает».

— Познакомьтесь, — сказала Ловицкая с сарказмом. — Альбертина, это Ева Писториус. Местная достопримечательность. Инженерка, физичка, математичка и что-то ещё научное. Образована значительно лучше, чем воспитана.

— А ещё я сочиняю слэш! — похвасталась наново расхрабрившаяся Ева, даже и не думая поворачиваться передом.

— Ева, это Альбертина Ловицкая, — продолжила мать тем же тоном. — Моя младшая дочь. Почти двухсотка, — Мирра совершенно не собиралась этого говорить: оно как-то само слетело с языка.

— У меня сто девяносто, — ангельским голосом сказала Панюню. В последнее время мамины колкости почему-то совершенно перестали её задевать. Ловицкая-старшая это чувствовала — и злилась ещё сильнее.

— Ну и что ты мне сказать хотела? — поинтересовалась она всё так же раздражённо.

— Да я к сестре вообще-то. Фру-Фру, я тебе вчера шампунь для хвоста давала. Мне он нужен.

— А, сейчас… Спасидо, шампунь отличный. В номер тебе занести? — Гермиона свистнула Ветерка и дала задание. Тот заковылял на тоненьких лапках к двери, потом в коридоре послышался шум его крыльев.

— Ты ещё рецепт обещала, — напомнила Панюню.

— Какой рецепт? — не поняла Гермиона: её мысли были заняты насосом.

— Ну, того, что мы вчера в баре пили. Помнишь, Бекки чуть не подавилась?

— А-а-а. Тебе понравилось? Ветерок, найди чистую бумагу и пиши.

— Это что ещё за рецепт? — подозрительно спросила Мирра.

— Да коктейль. «Неприкосновенный запас» называется. Растопленное мороженое, абсент, крапива… [49]

— Вы пили Эн-Зе?! — напряглась Ловицкая-старшая. — Это жидкий гастрит! Гермиона, особенно с твоим желудком! Поклянись мне сейчас же, что больше в рот не возьмёшь эту гадость!

— Мама, я уже взрослая! — вспылила Фру-Фру. — Как-нибудь сама разберусь, что мне брать в рот!

Ева похабно заржала во всю глотку. Мирра непроизвольно дёрнула шеей. Жужел, собравшийся было пробить в подгубнике дырочку для язычка застёжки, уронил инструмент и сердито скрипнул грудным склеритом.

— Мама, — поинтересовалась Альбертина, — а откуда ты знаешь, что этот коктейль такой вредный?

— От лиц, заслуживающих доверия, — не моргнув глазом, отбрила Мирра.

— А я знаю этих лиц? — не отставала дочь.

— Ты не знаешь, когда нужно остановиться. Это гораздо хуже… А вообще-то скоро идти. Время на час вперёд перенесли.

— Ой, у меня хвост не готов! — Альбертина заторопилась.

— Только не надевай эту ужасную попонку! — крикнула в спину мать.

— От Жанны Францевны? — удивилась Альбертина, слегка притормаживая. — Ты ж сама говорила — вещь стильная?

— Она тебя старит, — пробурчала мать.

— Ну и хорошо, солидней буду, — легкомысленно ответила дочь, мотнула гривой и исчезла за дверью.

— Я тоже пойду, наверное, — сказала Гермиона. — Ева, ты со мной?

— Я твоя до самой матки, — глупо спошлила рыжуха. Мирра стиснула зубы: дурацкая шуточка её неожиданно сильно покоробила.

— Лариска, скатай чертежи быро, тубус в углу, — пробормотала Ева. Услужающая крыса спрыгнула вниз и бросилась скатывать толстый ватман. — Слышь, Фру, чё мне одеть?

— Надеть, — машинально поправила Гермиона. — Лучше всё сними, — посоветовала она. — У тебя же фигура.

Ловицкая-старшая метнула в дочь гневный взор. Но та придерживала зубами тубус и на мамины гримасы внимания не обратила.

Через пять минут все разбежались. Последним из комнаты вышел жужел, неся на спине бархатную коробку.

На сборы ушло где-то часа полтора — смешное время, учитывая пафосность предстоящего действа. Чуть ли не дольше всех провозилась Альбертина: боясь сжечь хвост, она сушила его очень осторожно. Фру-Фру, в свою очередь, обернулась довольно быстро. Последней выбежала в холл запыхавшаяся Ева — полностью обнажённая, с крысой на холке и благоухающая пуазоном. Ловицкая-старшая с неудовольствием поймала себя на мысли, что юная нахалка и в самом деле идеально сложена. Если бы не розовая грива и безвкусная крыса, то девочка была бы весьма многообещающей дебютанткой. Потом ей подумалось о Гермионе и её отношениях с юной инженеркой — не перешли ли они известную грань и как тому воспрепятствовать. К сожалению, признала она про себя, оттащить Фру-Фру от Писториус было совершенно невозможно. Непонятно было, правда, что Гермиону привлекает больше — совместные научные штудии или рыжая попка. Хотя, подумала Ловицкая, одно другому не мешает — и даже наоборот. Если же сюда добавить ещё и сентиментальные чувства к необычной девочке с тяжёлой судьбой… Мирра предпочла не додумывать мысль до конца.