Прежде, до освобождения Кореи, самым оживленным местом в деревне был дом матери Сун И. Он стоял на самой дороге и был чем-то вроде трактира: мать Сун И, как известно, из-под полы торговала водкой. Часто останавливались здесь отдохнуть прохожие, наведывались заезжие чиновники из волости или уезда. Много разных людей перебывало в этом доме!

Но времена изменились. Иной стала власть, иной стала жизнь. Бэлмаырцы теперь знали: ничего нового в доме матери Сун И не услышишь. Селяне одно время даже заскучали: не было у них места, где можно было бы собраться да покалякать. Но вот переселился в Бэлмаыр Куак Ба Ви с женой, и потянулись люди к его дому… Вскоре сарайчик, где жил Куак Ба Ви, стал центром деревенской жизни, средоточием всего живого, нового, лучшего в деревне… Куак Ба Ви с готовностью оказывал помощь односельчанам, и это окончательно расположило к нему людей. Правда, находились и такие, которые оценивали поступки Куак Ба Ви по-иному. Ко Бен Сан, например, усиленно распространял слух, что раз Куак Ба Ви бесплатно работает на людей, он просто-напросто помешался.

Сун Ок была избрана председательницей сельского женского союза, в котором она работала, не жалея сил: помогала мобилизовать людей на досрочное завершение посевной кампании, обучала грамоте девушек, собиравшихся у нее по вечерам.

В первое время у Сун Ок занимались всего несколько девушек: Кан Нани, дочь Тю Тхэ Вона — Тен Сук, дочь хозяина дома — Дем Сун, дочь Ко Ин Хо — Сан Гама. Потом к ним присоединились Сун И и другие девушки, так что, в конце концов, у Сун Ок набралось больше десятка учениц.

Сун Ок, живя в Бэлмаыре, не забывала и о старом доме, довольно часто навещая свою мать. Но, начав занятия с девушками, она могла наведываться в город только по воскресеньям. Зато чаще теперь приходила в деревню Ин Сук. Она рассказывала Сун Ок о домашних делах, приносила ей газеты и брошюры. Сун Ок внимательно просматривала их и рассказывала о прочитанном бэлмаырским женщинам и девушкам. В простых, доходчивых словах она разъясняла им сущность демократических реформ, проводимых в Северной Корее, рисовала перед ними мрачную картину жизни в Южной Корее, где царил разгул реакции, где простые люди изнывали от непосильного гнета.

Видя, что число учениц у его жены все растет и растет, Куак Ба Ви смастерил для нее классную доску, приладил к жестяной баночке коптилку, выписал из волости мел. Карандаши и бумагу он покупал на рынке.

Однажды Сун И — одна из лучших учениц — вдруг не пришла на занятия день, другой. Это встревожило Сун Ок, и она спросила у Кан Нани, что она думает об этом.

— Ей мать не разрешает ходить на занятия, — ответила Кан Нани.

— Почему?

— Она говорит, — Кан Нани скривила губы, — что будто бы ваш дом — такое место, где человек может только испортиться.

— Испортиться? Я обучаю ее грамоте, чтоб она стала настоящим человеком! Не знаю, — Сун Ок усмехнулась, — кого только хочет сделать из Сун И ее мать…

— Ну, конечно, тут все дело в матери! Сама-то Сун И хочет к вам ходить.

— И чем мы перед ней провинились? — задумчиво сказала Сун Ок.

— Вы-то ничем! Это она перед вами виновата…

В деревне даже и малые дети знали об истории, происшедшей на рассадном участке Куак Ба Ви. К слову говоря, Сун Ок сначала не хотела брать Сун И в ученицы. Нелегко было забыть о зле, которое собиралась причинить им мать Сун И! Но поняв, что дочь не виновата в проделках своей матери, Сун Ок приняла девушку в число своих учениц, обласкав ее так же, как и других… И вот мать Сун И обвиняет ее теперь в том, что она портит девушек! Это было уж слишком!

На следующее же утро она решила, не теряя времени, пойти к матери Сун И, чтобы узнать, действительно ли пыталась она оклеветать Сун Ок или это только слухи. Куак Ба Ви остановил ее:

— Ежели просто поссориться хотите, то лучше уж не ходить. Надо убедить ее, что вы для ее же пользы стараетесь, и так ей все разъяснить, чтобы она впредь отпускала Сун И на занятия.

— Я тоже так думаю и вовсе не собираюсь ссориться. Вы за меня не беспокойтесь.

С этими словами Сун Ок вышла на улицу и направилась к дому Сун И. Когда Сун Ок уже была от него совсем близко, оттуда донеслись до нее чьи-то истошные крики и яростная брань.

Возле дома Пак Чем Ди, у плетня, стояли жена Пак Чем Ди и Кан Нани.

— Что случилось? — обратилась Сун Ок к жене Пак Чем Ди.

— Я и сама никак не пойму. Бьет она Сун И, как последнюю скотину, — тихо, чуть дрожащим голосом ответила жена Пак Чем Ди.

— Она увидела на пальце у дочери серебряный перстень, вот и допытывается, от кого Сун И его получила, — добавила Кан Нани.

С минуту все молча прислушивались к звукам, доносившимся из дома Сун И. Девушке сильно доставалось: даже отсюда слышны были глухие удары. Мать Сун И била свою дочь, стараясь выпытать ее тайну, но из всех присутствующих здесь лишь одна Кан Нани догадывалась, что перстень этот куплен был ее братом, Дон Су.

Сун Ок наконец не выдержала и поспешила к дому Сун И.

— Что это вы с самого утра скандал затеяли? — заговорила она, войдя во двор. Но никто ей не ответил. Отец Сун И сидел на корточках на крыльце и с деланным равнодушием поковыривал в зубах спичкой. Он, видно, крепко побаивался своей грозной супруги и считал, что для него выгодней всего притвориться ничего не видящим, ничего не слышащим; сидеть себе да ковырять в зубах.

Мать Сун И вконец разошлась. Увесистой кочергой она неистово избивала дочь. Извиваясь от страшной боли, Сун И истошно кричала.