Хотя она больше не верила в Бога, Сюзанна знала, что делает работу за Него. Кто-то где-то что-то знал об Отце Стернсе, что-то достаточно плохое, чтобы послать анонимный донос. Она не имела ни малейшего представления, почему именно ей. Тысячи журналистов жили в районе Нью-Йорка. Она же всегда была военным корреспондентом. Возможно тот, кто послал факс, знал, что потребуется кто-то храбрый и бесстрашный, чтобы докопаться до истины. А она была бесстрашной. Она была в десятке военных зон - Судан, Пакистан, Афганистан, Ирак... Бомбы взрывались вокруг нее, перед ее глазами солдат разрывало на куски. Но никогда до сих пор она не испытывала такого страха, как стоя перед Отцом Стернсом. Нельзя было позволить запугать себя. Никому. Особенно после того, как она побывала в зоне боевых действий в одной только камуфляжной одежде и с камерой в руках. Она вернется в церковь. Она должна.

Зазвонил телефон и вырвал Сюзанну из глубин ее темных мыслей.

– Патрик, - выдохнула она.
– Мне очень жаль…

– Не надо, - робко сказал он, и она расслабилась.

По какой-то причине, после ссоры с Патриком, она чувствовала себя плохо. Теперь, когда они расстались, ей было даже хуже, чем если бы они официально были парой.

– Это моя вина. Ты в Штатах каких-то пять минут, а я уже признаюсь в любви. Это было нехорошо с моей стороны, и мне ужасно жаль.

– Все в порядке. Правда. Ты очень много значишь для меня, - сказала она, зная, что эти слова были не так хороши, как "Я люблю тебя", но сейчас она могла сказать только это.

– Давай забудем об этом.

– Нет, я не хочу забывать об этом. Позволь все исправить. Ужин? Никакого секса не требуется, я обещаю. Если ты только сама настоишь, - сказал он и нервно рассмеялся.

Сюзанна улыбнулась, благодарная за звонок, извинение и присутствие в ее жизни, которые спасали ее от печали, угрожающей сокрушить ее время от времени.

– Ужин звучит прекрасно. Но на самом деле, ты можешь сделать кое-что еще, - сказала она, глядя на закрытый и бесполезный ноутбук.

– Все, что угодно, - пообещал он.

Она провела последние восемь лет в странах с бомбами и оружием и смертью кругом. Если бы она смогла встретиться лицом к лицу с вражескими армиями, то сможет встретиться и с одним католическим священником.

– Мне нужно снова одолжить у тебя машину.

* * *

Микаэль чуть изменил позу, чтобы лучше передать угасающее вечернее солнце. Его карандаш летал по бумаге, прослеживая за рядом изогнутых линий. Парень сделал паузу, посмотрел на свою работу, стер одну линию и перерисовал ее. Когда он ближе пододвинулся к окну, то уловил в воздухе дуновение чего-то нового. Парень вдохнул запах снова – что-то пряное, но еле ощутимое, и мужское. Это не был одеколон или какие-то сильные духи. Просто... Микаэль вдохнул снова и закрыл глаза ... просто возбуждающее. Боже, что бы это ни было, он хотел чувствовать этот запах до конца своей жизни.

– Черт, - послышался голос за плечом, заставляя Микаэля подпрыгнуть от удивления.

Он повернул голову и встретился лицом к лицу с Гриффином, который стоял рядом в одних только коротких боксерах. По крайней мере, теперь он знал источник этого невероятного запаха. Микаэль смотрел на него молча, замечая отсутствие одежды и мокрые волосы. Очевидно, Гриффин только что вышел из душа, и этот невероятный запах исходил от его кожи.

– Ты нарисовал это?

Гриффин взял этюдник Микаэля и сел напротив на скамейку в эркере.

– Оно не закончено.

Парень протянул руку, чтобы вернуть книгу обратно, но Гриффин указал на него пальцем, а Микаэль опустил руки.

– Подчинение, Саб, - сказал Гриффин, вытянув ноги рядом с Микаэлем.
– Я не твой Доминант, но я Дом, так что веди себя правильно.

Микаэль подавил желание сделать так, как обычно делала Нора - зарычать на Гриффина.

– Это не закончено, - повторил Микаэль, потянув ноги к груди и обнимая колени руками.

Гриффин посмотрел на него, отложил этюдник в сторону и схватил Микаэля за лодыжки.

– Что…?

Начал Микаэль, Гриффин рывком вытянул ноги Микаэля прямо перед ним.

– Ты свернулся в позе зародыша, как будто собрался умирать, - сказал Гриффин с явным раздражением.
– Ты можешь сидеть, занимая пространство, Мик. Каждый раз, когда ты хоть капельку расстроен, то сворачиваешься в крошечный клубок и практически исчезаешь. Довольно впечатляюще, особенно учитывая твой рост.

– Прости, - сказал Микаэль, пытаясь расслабиться.
– Я нервничаю, и я...

Он попытался объяснить дальше, но слова пропали.

– Ты становишься как еж, - сказал Гриффин.
– Абсолютная самозащита. Но ты со мной прямо сейчас. Спрячь свои иголки и расслабься. Тебе не надо защищаться от меня. Я не собираюсь делать тебе больно. Даже в увлекательной игровой форме, ладно?

От слов Гриффина сердце Микаэля сжалось, а затем успокоилось. Он не мог поверить, что кто-то с привлекательностью Гриффина, не говоря уже о его деньгах, будет относиться к Микаэлю с такой... Микаэль пытался найти подходящее слово. С такой заботой.