– Хорошо, - сказал Микаэль, напрягаясь, когда Гриффин пересел со стула на кровать, устраиваясь рядом.

Микаэль больше не боялся боли. Боль он мог выдержать. А напрягался он по совсем другой причине - Гриффин, его тело было так близко к нему. На Микаэле были только клетчатые трусы-боксеры, а Гриффин не только был на кровати, он был в его кровати и собирался к нему прикоснуться.

Грифф аккуратно положил ладони на середину спины парня и стал медленно разминать. Микаэль только вздыхал от блаженства, когда от рук Гриффина по всему телу прокатились волны острого удовольствия. Ушибы ныли, но удовольствие затмевало боль. Медленно и даже с силой Гриффин втирал в кожу витамин K, вверх по позвоночнику вплоть до самой шеи и вниз, возвращаясь к пояснице.

– Чувствуешь себя лучше?

Гриффин провел пальцами по изгибу ребра.

– На самом деле просто отлично, - признался Микаэль, задумавшись, насколько хорошо бы он почувствовал себя, если бы это грудь Гриффина прижималась к его спине сейчас.

– Хорошо, - сказал Гриффин низким голосом.
– Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Так ты расскажешь мне, почему так сильно ненавидишь моего священника?
– спросил Микаэль, желая изменить направление разговора, куда угодно, лишь бы не дать разуму забрести туда, куда хотелось бы.

Гриффин тяжело вздохнул, налил еще лосьон на руки и начал растирать плечи и предплечья парня. О, Боги, существовало ли вообще что-то за всю историю мира такое прекрасное, как ощущение больших сильных рук Гриффина на его плечах?

– Ты не должен рассказывать Госпоже. Я люблю ее, и она очень важна для меня, поэтому не хочу каких-то непонятностей между нами.

– Я не скажу, - ответил Микаэль, хотя Нора обещала ему секс в обмен на эту информацию.

– Давным-давно... Я влюбился в Нору.

Микаэль с трудом сглотнул. По какой-то причине, ему не понравилось то, что Гриффин мог проявлять свою любовь к кому-то еще.

– Что, правда?

– Да, после того как она вернулась из подполья. Она была прекрасной маленькой сабой Сорена в течение многих лет. Потом исчезла, и вернулась совершенно другим человеком. Но для меня она была все та же Нора. Кстати, я всегда называл ее Норой. Даже когда она была еще Элеонор. Во всяком случае, я знал, что она была не полным доминантом, а свитчем. Я был точно уверен, что часть ее натуры все еще желает подчиняться мужчине. Мысль об этой удивительной, красивой, умной доминатрикс, ставшей моей тайной личной собственностью? Боже, мне казалось, я умру, если не получу ее. Но никто в Преисподней не мог сделать ни шагу без разрешения твоего священника. Я подошел к нему и попросил разрешения поговорить с ней об этом, сказать, что я ее любил и что я хотел попробовать быть вместе. Мы трахались до этого, естественно. Но когда она исчезла, ты не поверишь, как сильно я скучал по ней.

– Что сказал Отец С?

– Проведя добрых двадцать минут за разговорами о том, каким ужасным ребенком я был, не заслуживающим даже целовать обувь Норы, все же сказал, что позволит только при одном условии.

Микаэль снова напрягся, чувствуя пальцы Гриффина, скользящие по заднице у самой резинки боксеров.

– И какое было условие?

– Сорен считает, что ни один доминант не должен бить кого-то, не узнав, каково это - получать боль. Он сказал мне, - руки Гриффина снова вернулись к плечам Микаэля, - что, если я подчинюсь ему и позволю себя избить, то он подумает об этом.

– О, черт, - сказал Микаэль.
– И что ты сделал?

– Это был не тот момент, которым я мог бы гордиться. Я струсил. Не смог. Даже ради Норы.

– Я не виню тебя. Я люблю Отца С и обязан ему всем. Но он пугает меня до смерти. Нора единственный человек, который, как я знаю, не боится его.

– Он ужасен. И знает это. И он обожает напоминать людям, как сильно его стоит бояться. Это часть его садистского мозготраха, который он применяет. Во всяком случае, это и к лучшему. Я больше не испытываю этих чувств. Из Норы и меня определенно бы не вышло пары.

– Почему?

Гриффин снял руки со спины Микаэля и убрал пакеты со льдом с бедер. Медленно парень перевернулся, но боль уже ушла. Он смотрел на Гриффина, снизу вверх, вдыхая его запах, острый мужской запах, смешивающийся с ярким запахом пота и дезодоранта.

– Нора самая сильная, умная и выносливая, кого я когда-либо знал, она перестроила свою жизнь, создала заново саму себя. Она как личное солнце, и мы все вращаемся вокруг него. Вот почему Папа так сильно ее любит. Его как доминанта заводит мысль о том, чтобы возвыситься над кем-то вроде нее. Ну а я? Если мне захочется быть с кем-то в отношениях, то я хочу, чтобы этот человек нуждался во мне. Я хочу заботиться о ком-то, баловать и защищать. Нора сама заботится о себе. Я был бы бесполезен для нее.

Гриффин провел рукой по своим темным волосам и случайно положил ее на живот Микаэля.

– Я не думаю, что ты бесполезен, - сказал Микаэль, по некоторой причине его голос превратился в самый настоящий шепот.

Гриффин посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Я думаю, ты потрясающий. Любой был бы рад быть рядом с тобой.

– Им бы больше повезло, если они были с тобой.

Гриффин опустил руку и позволил ей задержаться на бедре Микаэля. Парень покачал головой.

– Любой человек в здравом уме сбежит сразу же, как увидит это.
– Он показал шрамы на своих запястьях.
– Они отвратительны.