«Адам», - она прошептала она себе под нос. «Думай об Адаме».

– И что, никаких реабилитационных клиник для Отца Стернса? Никаких странностей?

– Единственная странная вещь это то, что он делает здесь, с нами в пригороде. Он должен быть Папой.

Сюзанна откинулась на локтях и скрестила ноги в лодыжках. Она жалела, что не надела шорты или юбку, что-то, чем можно было бы привлечь внимание Харрисона.

– Может быть, у него есть причина оставаться здесь.

Девушка искоса посмотрела на Харрисона.

– Например?

Сюзанна пожала плечами.

– Ну не знаю, Нора Сатерлин?

Харрисон прижал руку к груди.

– Боже, Нора. Да успокоится мое сердце. Да успокоится мой пах.

– Горячая штучка, да?

Харрисон перевел расширившиеся глаза на нее и медленно кивнул.

– Ты фанат?
– спросила Сюзанна.

Он снова кивнул.

– Отец Стернс тоже фанат?

Харрисон закатил глаза.

– Он мужчина и гетеросексуален. Я бы забеспокоился, если бы он не был ее фанатом.

Сюзанна сорвала одуванчик и провела цветком по нижней губе. Флиртовать с подростком, чтобы получить ответы? Как низко она могла пасть?

– Думаешь, они вместе?

Харрисон покачал головой.

– Ни в коем случае. Зачем ему быть священником, получая гроши и заботясь о таких лузерах, как мы, если бы она могла ждать его дома? Кроме того, - сказал Харрисон, понизив голос до шепота.

Тем временем на поле Отец Стернс остановил очередную попытку удара по воротам. Подростки в его команде уже выглядели уставшими и измученными от жажды. А у него едва проступил пот.

– Кроме того, что?

– Я думаю, Норе нравятся мужчины помоложе.

Сюзанна подняла бровь.

– Есть какие-нибудь доказательства? Или просто выдаешь желаемое за действительное?

Боже, теперь она говорила как отец Стернс.

– Ну я не один, кто рассказывает сплетни в школе, - начал Харрисон.
– Но есть один парень в церкви – суицидник Майк.

Руки Сюзанны похолодели при упоминании о самоубийстве. Но она продолжала сохранять нейтральное выражение лица.

– Суицидник Майк?

– Ага. Это ужасно. Я никогда не называл его так, - сказал он, хотя только что назвал.
– Микаэль Димир.

– Мальчик, который пытался покончить жизнь самоубийством в святилище?

– Тот самый, - сказал он, кивая.
– Вот в чем все дело в Суицид... в Микаэле. Микаэль, он как стекло, хрупкий. Ребенок, который боится собственной тени. Почти не разговаривает. Ты с ним поздороваешься, а ему нужна вечность, чтобы ответить хоть что-то.

Все внутри ухнуло вниз. Брошенный? Расстроенный? Постоянно начеку? Микаэль казался классической жертвой насилия. Но откуда началось это насилие? Дома? Или в церкви?

– Ну и что?
– продолжила Сюзанна, словно нехотя, но нуждаясь в дальнейшей информации.

– А Нора немножко из тех, кто может запугать. Знаменитая, богатая, красивая... кажется, если бы она сказала ему привет, то он умер бы там на месте. Но нет. Я сидел рядом две недели назад, в воскресенье утром, подглядывая за Норой как обычно. И вот она смотрит на Микаэля и подмигивает ему. Я подумал: "Вот дерьмо, срочно звоните 911, Майк сейчас получит сердечный приступ. Но нет, угадай, что он сделал?

– Что?

– Он показал ей язык, как будто они были старыми приятелями или чем-то в этом роде. Она высунула язык ему в ответ, и температура в святилище взлетела вверх на двадцать градусов от жары, с которой они трахали друг друга взглядами.

Сюзанна ничего не могла ответить сначала. Отец Стернс, казалось, защищал ее и Микаэля Димира. Если он выступал в качестве духовника их обоих, то, несомненно, знал, если бы у тридцать-с-чем-то-летней писательницы был роман с мальчиком-подростком. Они с Харрисом наблюдали за игрой в течение нескольких минут в тишине. Или почти в тишине. Несмотря на то, что тот был вне игры, Харрисон не удержался от того, чтобы выкрикивать советы или поощрения собственной команде.

Она немного знала о футболе, но могла сказать, что Отец Стернс дирижировал всем на поле. Его команда отвечала на каждый приказ, как хорошо обученные солдаты. Мужчина казался неутомимым, бегая туда-сюда по полю с ловкостью длинноногого ягуара.

– Боже, как он хорош, - сказала она, когда мужчина вклинился между двумя игроками и забил гол с центральной линии.

– Конечно, он хорош, - сказал Харрисон, снимая лед и растирая внутреннюю часть бедра.
– Он сто пятидесятипроцентный чистый европеец. Получил ген футбола с обеих сторон.