Шрифт:
— Неправильно навязывает филактерии? Носит талес наизнанку?
— Я понятия не имел, что ты так интересуешься раввинами и вопросами религии.
— А я и не интересуюсь, и почти не знаю вашего рабби. Просто я терпеть не могу, когда обижают людей. — Он пристально посмотрел на свояка. — А последствия для конгрегации? Ты подумал об этом?
Горфинкль пожал плечами.
— На самом деле у него нет приверженцев, разве что среди детей, а они не в счет. И когда я говорил с ним, я думал именно о конгрегации. Дело в том, — он понизил голос, — что я пытался предотвратить серьезный раскол. Понимаешь, есть горстка раскольников, диссидентов — старая гвардия, которая настроена против любого пункта нашей программы. Так вот, они или подчинятся, или уйдут. Если они уйдут, нас это не слишком беспокоит; это всего два-три десятка человек. Но если мы позволим рабби продолжать, он может создать немалую оппозицию, и мы потеряем сотню с лишним. А это уже серьезно.
— То есть ваша стратегия заключается в том, чтобы заставить оппозицию замолчать?
— Что в этом плохого? Почему мы должны предоставлять оппозиции трибуну?
— Потому что у нас демократия. Так поступает и правительство.
Они спорили долго, большей частью громко; и к тому времени, когда Горфинкли — достаточно поздно — собрались, наконец, уезжать, ни один из них не убедил другого. Они попрощались с формальной вежливостью, точно так же, как после окончания любого из их предыдущих споров.
Через пять минут после их отъезда зазвонил телефон, и Харви Кантер взял трубку.
— Отделение полиции Барнардс-Кроссинга, говорит сержант Хэнкс. Я могу поговорить с мистером Бенджамином Горфинклем?
— Он только что уехал.
— Он поехал домой, сэр?
— Конечно, я думаю, да. А в чем дело?
— Мы свяжемся с ним там.
— Одну минуту. Я его свояк. Харви Кантер из «Таймс-Геральд». Произошел несчастный случай? Ограбили дом?
— Нет, мистер Кантер, ничего такого.
И сержант повесил трубку, оставив Кантера в тревожных размышлениях.
Глава XXXI
Сержант Хердер из Бостонского отделения полиции обладал бесконечным терпением, и был вынужден использовать это терпение до последней крупицы, общаясь с сидевшей перед ним оборванкой.
— Теперь послушай, Мадлен, давай посмотрим, можешь ли ты оказать нам небольшую помощь. Вспомни, что я тебе говорил: этот человек знает, что ты видела, как он уходил от Вилкокса, он может волноваться из-за этого и может попытаться принять решительные меры. Ты понимаешь?
Женщина, уставившись на него, как загипнотизированная, быстро закивала головой.
— Что ты понимаешь?
— Он может попытаться что-то сделать.
— Что?
Она покачала головой.
— Я не знаю.
Сержант Хердер встал и быстро прошел в конец комнаты. Он постоял там минуту, пристально глядя на стену. Потом медленно вернулся.
— Он может попытаться убить тебя, Мадлен, как сделал это с Вилкоксом. Вот что он может попытаться сделать.
— Да, сэр.
— Да, сэр, что?
— Он может попытаться убить меня.
— Прекрасно. Обязательно запомни это. Обязательно держи это в голове. Так вот: мы должны поймать его прежде, чем у него появится такая возможность. А чтобы поймать его, мы должны знать, как он выглядит. Понимаешь?
— Я знаю, как он выглядит.
— Я знаю, что ты знаешь, но мы не узнаем, если ты не скажешь нам. Так какого роста был этот человек? Высокого или низкого?
— Среднего.
— Какого цвета у него волосы?
— Он был в шляпе.
— Хорошо, какого цвета была эта шляпа?
— Просто мужская шляпа.
— Просто шляпа. Прекрасно. Вот офицер Донован, Мадлен, он художник. Он рисует картины.
— Я знаю, кто такой художник, — сказала она с достоинством.
— Конечно, знаешь. Ну, наконец-то мы сдвинулись с места. Офицер Донован покажет тебе несколько рисунков, и я хочу, чтобы ты сказала ему, какой больше всего похож на того человека — человека, о котором мы говорим, человека, которого ты видела. Понимаешь?
Она кивнула.
— Покажи ей кого-нибудь в шляпе, Донован.
Она посмотрела на эскиз.
— Шляпа была более плоская, — сказала она.
— А как насчет лица?
— Да, этот может быть.
— Прекрасно. Наконец-то мы сдвинулись с места.
— Одну минуту, — сказал Донован. Он быстро сделал набросок и показал ей другой эскиз, очень непохожий на первый. — Как насчет этого?
— Да, этот может быть.
— Может, опять попробуешь показать ей фотографии, — предложил Донован.