Но почти тут же он сжался, и я тоже едва не вскрикнула от страха. Дальше впереди, а именно как раз перед дверью Грейсона, кто-то стоял. Я поскорей потянула Грейсона в тень тёмно-синей двери, всегда представлявшейся мне дверью директрисы Кук. Цвет двери был такой же, как у нашей школьной формы, на ней красовался герб «Академии Джабс». Слева и справа от двери стояли кадки со стройными пирамидальными самшитами, в тени которых мы и спрятались. (Почему дверь миссис Кук оказалась так близко к нашим дверям, оставалось для меня загадкой. Лично я, во всяком случае, не имела с ней никаких действительно близких отношений и надеялась, что это взаимно).

Грейсон побледнел, ибо тот, кто там впереди явно старался проникнуть в его сон, был не кто иной, как Эмили.

– Не понимаю, - прошептал он.

– Жалко, - прошептала я в ответ.

Мне было и вправду жалко.

– Что получается, если корень из шестидесяти трёх тысяч одного помножить на сто восемьдесят шесть, - услышали мы пугающий писк Фредди, - а полученный результат вычесть из трёхсот тысяч пятидесяти трёх, из этого результата ещё раз вычесть корень из шестидесяти трёх тысяч одного, а ответ перевернуть?

– Вроде тебе хотелось тут что-то изменить.
– Я с упрёком ткнула Грейсона под рёбра.

– У меня не было времени, - прошептал он.

– Семьдесят одна тысяча триста восемьдесят три, - торжественно сказала Эмили и откинула назад прядь блестящих каштановых волос.

– Пароль, к сожалению, неправильный, - вежливо сообщил ей Фредди.

– Отнюдь!
– Глаза Эмили сердито блеснули.
– Результат - тридцать восемь тысяч триста семнадцать. Если цифры написать в обратном порядке, получится семьдесят одна тысяча триста восемьдесят три. А теперь впусти меня, глупый гриф.

– Пароль, к сожалению, неправильный, - повторил Фредди, который был не грифом, а наполовину львом, наполовину орлом и, несмотря на излишний вес и пискливый голос, выглядел весьма величественно.

Эмили топнула ногой.

– Я пересчитывала десять раз. Всё правильно.
– В бешенстве она затрясла дверь.
– Я не для того потратила пять ночей, чтобы ты мне напомнил эту глупую задачу и опять опроверг. Семьдесят одна тысяча триста восемьдесят три! Что значит - перевернуть? Минус тридцать восемь тысяч триста семнадцать?

– Хватит уже!
– Грейсон покинул укрытие и направился к ней, прежде чем я успела ему помешать.

Эмили заметила его, лишь, когда он был уже почти рядом с ней, потому что она всё ещё продолжала кричать на бедного Фредди. Я, к сожалению, не видела, что выражало лицо Грейсона, но у Эмили оно было ужасно испуганное. Её глаза были широко раскрыты, челюсть отвисла. И прежде чем она медленно закрыла рот, кожа её стала тёмно-красной. Этого необычного вида было достаточно, чтобы Грейсон себя выдал.

– Привет, Эмили!
– сказал он небрежно.
– Упражняешься в счёте? Удивительно, что у тебя и по ночам на уме только школа.

Эмили нервно засмеялась:

– Мне это всего лишь снится!

– Гм, - одобрительно хмыкнул Грейсон, - будем так считать!

– В реальности ты не здесь, - сказала Эмили. Её голос был громче обычного, уже почти истеричный.
– Мне просто снится, что ты со мной разговариваешь.

– Совершенно правильно. Я и впрямь выглядел бы довольно глупо, если бы в реальности застиг тебя при попытке вторгнуться в мою личную сферу.
– Грейсон опёрся спиной на стену возле своей двери и сунул руки в карманы брюк.
– Знаешь, Эмили, я бы тебе сейчас охотно дал пощёчину.

Эмили уставилась на него.

– Настоящий Грейсон так бы никогда не сделал, - сказала она.

Лицо её постепенно становилось нормального цвета.

– Ты меня знаешь настолько, что можешь анализировать мои сны?
– спросил подозрительно Грейсон.

– Да на моём месте это бы любой смог!
– воскликнула Эмили.
– Я думаю... я почувствовала, что в душе ты всё отдаляешься от меня, и тут начались эти странные сны... А когда ты попросту решил... Ах, что я говорю, это же не в реальности. Мне, во всяком случае, не в чем себя винить.

– Действительно не в чем.
– Грейсон смотрел на неё, покачивая головой.

– На войне и в любви всё разрешено.
– Эмили подошла к нему поближе. К его (и моему) великому изумлению, она закрыла глаза и вскинула подбородок: - Поцелуй меня!

Ещё секунду я опасалась, что Грейсон это сделает, но он тихо произнёс:

– Мне этот сон не подходит, Эмили. И ведь ты ничего не понимаешь в любви.

Эмили не отступала. Она снова открыла глаза и руками обвила шею Грейсона.

– Это мой сон. И я хочу, чтобы ты меня поцеловал. Прямо сейчас.