Кроме того, у него был мозг и язык. Мозг был поверхностным, но обладал всем, что было необходимо, чтобы радовать сто тысяч немецких бюргеров, собранных на украшенном свастиками стадионе. Язык был острым, как у змеи, и в отличие от змеи он источал яд. В мозг Геббельса вмещались компрометирующие факты, касающиеся каждого человека, группы и нации, которые осмелились противостоять национал-социализму, а его богатое воображение могло воспроизвести столько новых фактов, сколько не мог создать любой поэт или писатель, живший когда-либо на свете. Разницы между вымыслом и фактом больше не существовало для доктора Юппхена. В пределах Германии этот нелепый человек имел полную и неоспоримую власть над газетами, фильмами и радио, театрами, литературой и искусством, всеми выставками и торжествами, парадами и митингами, лекциями по любой теме, школьными учебниками, рекламой и любыми культурными отношениями между Германией и внешним миром, включая те организации и публикации, ведущие нацистской пропаганду в нескольких десятках стран. Этот безобразный, злой и жалкий уродец имел бюджет в сто миллионов долларов в год, чтобы петь дифирамбы красивому, белокурому и совершенному арийцу.

В частной жизни он был общительным, остроумным, находчивым и быстрым в споре, но полностью циничным в своей работе.

Можно было подтрунивать над тем, что он делает, и он даже подшучивал над собой. Весь мир сцена, а все мужчины и женщины на ней лишь актёры. И как вам понравилось моё представление сегодня вечером? Как и все по-настоящему великие актеры, герр рейхсминистр доктор Геббельс упорно трудился с железной решимостью добраться до вершины своей профессии и остаться там, несмотря на всех своих соперников. В начале своей карьеры он был ярым противником НСДАП, но партия предложила ему более высокую зарплату, и он сразу стал адептом. Теперь, помимо поста министра народного просвещения и пропаганды, он занимал посты партийного гауляйтера Берлина и директора «Дер Ангриф», влиятельной городской нацистской газеты.

Ему нравилось принимать в своём доме двух богатых и влиятельных американцев. Одной из его обязанностей было принимать таких лиц и объяснять им национал-социализм! Он быстро разбирался с их особенностями и в соответствии с этим говорил с ними, учитывая их позиции и предубеждения. Уже в третий раз за этот вечер Ланни изложил свою историю, которую рейхсминистр доктор внимательно выслушал. Когда он выслушал её до конца, он повернулся к жене. «Ну, Магда, вот что у нас есть!» — сказал он. — «Этот пивной скандалист, этот герой погромов в залах, Лей! Этакий грубиян представляет нас внешнему миру и запутывает нас в свой бандитизм!»

«Осторожно, Йокль!» — предупредила Магда.

Но своевольный нацист не внял предупреждениям своей жены. Геббельс настаивал: «пьяный дебошир, желающий контролировать все германские трудовые отношения, но не может контролировать себя. Видели ли вы, нашего великого организатора, мистер Бэдд!?»

— Насколько я помню, нет, господин рейхсминистр.

— Пузатый буйный хвастун, кто не может прожить ни часа без своей фляжки. Он любит рассказывать анекдоты, взрывается смехом и обдает брызгами своей слюны всю окружающую его компанию. Вы знаете, что он создает новый трудовой фронт, и не может это сделать без мелодрамы. Он должен сам участвовать в набеге на штаб-квартиру профсоюза здесь в Берлине. Ему не хватает револьверов и ручных гранат, он должен поставить пулеметы перед дверями, это, чтобы задержать трусливых жирных профсоюзных паразитов, которые не могут без помощи оторвать свой зад от кресел! И это происходит в нашей стране Zucht und Ordnung161 — мы собираемся превратить Берлин в новое Чикаго, где бандиты и похитители будут свободно действовать на наших улицах! Я надеюсь, я не обидел вас сравнением, мистер Бэдд.

«Вовсе нет», — засмеялся Ланни. — «Дом моих предков находится в тысячу миль от Чикаго, и мы тоже, иногда наблюдаем проявления несовершенства человеческой природы в нашей прекрасной политической системе».

«Ну!» — сказал рейхсминистр доктор. Затем, став серьезным, добавил: «Я оставляю осуществление правосудия соответствующим органам, но там, где идет речь о человеке с международной репутацией, я, конечно, имею право на разъяснения и обещаю вам, что рассмотрю это дело первым делом утром и сообщу вам, что выясню».

«Большое спасибо», — сказал Ланни. «Это все, о чем я мог вас просить».

Маленький великий человек, казалось, заметил выражение беспокойства на лице жены. И он добавил: «Вы понимаете, я не знаю, в каком преступлении ваш еврейский друг может быть обвинен, и не знаю, что имеет ли что-нибудь общее с этим делом слишком усердный д-р Лей. Воздержимся от суждений, пока мы точно не узнаем, что произошло».

«То, что вы сказали, дальше не пойдет, я вас уверяю», — быстро заявил Ланни. — «Я не здесь не для того, чтобы распространять сплетни, а для того, чтобы остановить их».

Рейхсминистр народного просвещения и пропаганды расслабился в кресле и потягивал вино, которое ему и гостям налила его жена. «Ну!» — воскликнул он. Скажите, что вы думаете о выступлении нашего фюрера».

Ланни начал повторять то, что он сказал сыну лесничего, и дуэт бельканто запел снова. Юппхен оказался еще более романтичным тенором, чем Генрих. Не хватало никаких слов, чтобы воспеть Гитлера. Ланни понял ситуацию. Депутат мог свободно критиковать своих коллег депутатов, Леев, Штрассеров, Гессов и Рёмов, но Великий был совершенством, и на него густо лилось масло лести.

Генрих сообщил Ланни, что дом Геббельса был любимым местом Ади, когда тот бывал в Берлине. Здесь Магда готовила ему вегетарианские блюда, которые он любил, а потом он расслаблялся, слушая музыку и играя с её двумя детьми. Ланни не сообщили, что коварный интриган использовал эту возможность, чтобы внушить шефу своё собственное мнение о разных личностях, которые их окружали. Так влияют на государей и вершат судьбы государств.

Рейхсминистру народного просвещения и пропаганды нравился каждый аспект его работы, и он работал день и ночь. Здесь у него были два богатых и хорошо одетых американцев, и, по крайней мере, один из них казался смышленым. Он подумал о том, о чём Генрих думал в течение последних двенадцати лет. Как отправить Ланни Бэдда миссионером распространять веру в землях, где он был у себя дома. Геббельс заявил: «Все, что мы, национал-социалисты хотим это, чтобы нас оставили в покое, позволили нам реорганизовать промышленность нашей страны, решить проблему безработицы путём общественных работах и показать миру, какая должна быть модель государства. Мы абсолютно ничего не получим, навязывая силой наши идеи другим народам».