Под конец фразы голос Сибиллы окреп. На работодателя она теперь смотрела со смесью мольбы, требовательности и укора - видимо, заранее готовясь настоять на своем. Эта тихая и робкая женщина вообще демонстрировала удивительную решимость, когда дело касалось ее подопечной.

Вот только у Арманда имелись серьезные сомнения, что врач сумел бы здесь хоть чем-то помочь.

"Только этого не хватало, - подумал он мрачно, изо всех сил стараясь игнорировать мерзкий холодок в груди и кончиках пальцев.
– За два года не было ни единого приступа. Неужели все-таки началось?"

– Посмотрим, мадам Дереле. Сперва я сам взгляну на нее.

Деликатно отодвинув гувернантку с дороги, Арманд решительно зашагал наверх. Услышав за спиной торопливое шлепанье домашних тапочек, резко обернулся:

– Прошу вас остаться здесь. Мне нужно поговорить с дочерью наедине.

– Но, сэр...

– Это приказ, мадам. Надеюсь, вы проработали в этом доме достаточно, чтобы понимать значение этого слова.

Сибилла прожгла его укоризненным взглядом, но возразить не посмела. Обессилено рухнув на софу, нервно сцепила пальцы в замок. То и дело она поглядывала на лестницу, дергаясь, будто сидела на иголках.

Арманд тем временем почти преодолел лестничный пролет, ускоряя шаг с каждой пройденной ступенькой. На сердце у него было тяжко от дурного предчувствия: конечно, девчонка могла попросту простудиться и мучиться горячечными кошмарами, но верилось в это с трудом. Слишком уж знакомой была симптоматика...

"Но этого быть не может. К Исанн никогда не применяли тех же методов, что и к Габриэлле. Да и тесты не выявляли никаких отклонений в течение двух лет..."

Его размышления прервал надрывный вопль, донесшийся из детской. Нечленораздельный, больше похожий на визг раненого зверька... но Арманду не было нужды разбирать слова, чтобы понять их. Не так много времени прошло, чтобы они могли изгладиться из памяти.

Малышка звала мать, умоляя очнуться.

* * *

Крики из комнаты родителей все не смолкали. Исанн куталась в одеяло, зажимала уши, накрывала голову подушкой - и все равно слышала их. Мама опять плакала. Громко, надрывно... страшно. Ее крики переходили в визг, визг - в приглушенные всхлипывания... каждый раз, когда они чуть стихали , Исанн с замиранием сердца думала: ну вот и все, закончилось!

Но не успевала она облегченно выдохнуть, как крики начинались снова - и снова Исанн зажимала руками у ши, и снова шептала под нос слова, давно уже ставшие для нее молитвой .

"Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо".

Особенно высокий и пронзительный визг заставил Исанн подскочить на постели. От резкого движения закружилась голова, комната на миг поплыла перед глазами. Кровь застучала в висках в такт бешено колотящемуся сердцу.

Какое "все хорошо"?! Маме же плохо , а она сидит тут, как трусливая крыска в норе!

Девочка спрыгнула с кровати, едва не упав: от страха ноги с делались ватными, непослушными. Жалобны е рыдания матери эхом отдавал ись в ушах, не смолкая ни на минуту .

"Мамочка, только держись! Я сейчас приду, только не плачь, не плачь, пожалуйста!"

Она бегом кинулась в спальню родителей. Холодный пар кет скользил под босыми ступнями ; на крутом повороте девочка нечаянно сбила фарфоровую вазу, и та с г рохотом рухнула на пол. Осколки больно брызнули по лодыжкам, н о Исанн этого даже не заметила: ей бы только быстрее добраться до мамы, которая все кричит и кричит, и ей наверняка очень плохо и страшно...

Комната родителей была совсем рядом с детской : всего-то и нужно, что пробежать полкоридора и свернуть в боковой. Но Исанн казалось, что бежит она уже целую вечность, а проклятые коридоры все не кончаются - только голоса становятся все ближе и отчетливее. Девочка уже могла различить, как папа говорит маме что-то успокаивающее, а она...