– Нет, не трогай меня! Отойди!

Исанн почувствовала, как сердце подскакивает к горлу и тут же падает куда-то в низ живота.

"Да что же опять случилось ?! Что с мамой ?!"

Заветная дверь появилась так внезапно, что Ис анн едва не пролетела мимо нее. С силой хлопнув ладонью по контр о льной панели, девочка ворвалась в комнату и застыла на пороге, тяжело дыша.

Родители не обратили на нее никакого внимания. Наверное, даже не заметили, как их дочь в страхе прижалась к дверному косяку, от волнения не в силах ни шевельнуться, ни подать голос.

– Не смей подходить ко мне, Арманд! Ни шагу ближе!

В бледном свете двух лун мама казалась похожей на привидение : взлохмаченные волосы обрамляли сильно исхудавшее, перекошенное гримасой лицо; свободный пеньюар из серебристого шелка перекрутился и практически сполз с ее левого плеча - острого и костлявого, как у нищенки из голодающих кварталов. Из-за полутьмы ее огромные глаза казались запавшими, а кожа - до синевы бледной.

Мама размахивала перед собой чем-то, что крепко сжимала в руке. И санн не могла понять, что это за предмет : обзор загораживала широкая спина отца.

– Габриэлла, послушай меня, - мягко увещевал он, делая осторожный шаг вперед. Мама тут же отступила назад, практически вжавшись в стену.
– Тебе нужно принять лекарство, дорогая. Без него ты переносишь эти приступы слишком тяжело.

Только сейчас Исанн заметила, что в руке он держал шприц. Именно к нему был прикован взгляд матери: застывший, немигающий.

– Неужели?!
– из ее горла вырвался смешок, похожий на птичий клекот.
– Думаешь, я не знаю, что это такое?! Ты хочешь, чтобы я забыла все, что узнала о тебе ... но я вспомню. Я снова все вспомню , и твои наркотики и ручные психиатры этому не помешают ... ты хоть знаешь, как это больно? Можешь представить , как я мучаюсь каждый день ?!

Она истерически расхохоталась, трясущейся рукой размазывая слезы по лицу.

– Нет, тебе плевать... ты хочешь, чтобы я была спокойной и покладистой. Больше тебя ничто не заботит... тебе плевать, что я схожу с ума. Плевать, что иногда я не могу отличить сон от реальности. Ты даже подумать не хочешь, каково мне!

– У тебя истерика, Габриэлла, - голос отца зазвучал строже, но без угрозы.
– Ты сама не понимаешь, что несешь. Положи осколок. Поранишься.

Он шагнул ближе, и мама с криком взмахнула рукой. Острый осколок стекла сверкнул в лунном свете.

– Нет, не смей подходить ко мне! Клянусь, Арманд: я убью себя, если ты сделаешь еще шаг!

Исанн судорожно вздохнула.

"Да что она такое говорит?! Что происходит?!"

Ей хотелось закричать, кинуться к родителям и крепко обнять их обоих - но от страха ноги одеревенели, а голос пропал, словно кто-то крепко держал ее за горло.

– Габриэлла, не говори ерунды, - отец все-таки остановился. Его слова прозвучали как-то хрипло, сдавленно.
– Немедленно убери эту дрянь!

Мама лишь с вызовом вскинула голову и сильнее прижала осколок к шее. Там, где острый кончик кольнул кожу, стремительно набухала темная капля. Еще секунда - и она тоненькой линией скользнула вниз, к ключице.

– Иначе что? Ты не можешь навредить мне еще сильнее, дорогой. Я устала так жить . Каждый день терпеть этот ад... я так больше не могу . Не выдержу...

Ее сильно затрясло. Осколок , судорожно стиснут ый в дрожащих пальцах, весь окрасил ся кровью; на горле появилось несколько новых отметин.