– А как я смогу узнать, наблюдают за нами или нет? – задаю вопрос, волновавший меня ещё вчера.

Пит бросает мне через кровать какую-то вещь серебристого цвета, которую я вчера тут не видела. Развернув, я вижу, что это шёлковый халат. Размер мой. Думаю, Пит заметил моё смущение.

– За десять секунд до активации камера издаёт негромкий звук, как и при отключении, какой ты слышала вчера.

Я вспоминаю, как этот тихий писк прекратил тот ужас, который происходил со мной. Этот сигнал – точка отсчёта моего спокойствия или боли.

– И как мне вести себя, когда камеры снова включатся? – с опаской жду ответа от парня.

Пит сдёргивает с постели простынь с бутафорским пятном крови, точнее пятно-то настоящее, но вот причина его появления как раз таки наоборот, и швыряет в угол комнаты.

– Скоро безгласые придут прибираться, уверен, об этом они доложат, – поясняет Пит свои действия. – А насчёт того, что ты спросила… Китнисс, будем ориентироваться по ситуации, но, если в общем, – ты униженная, сломленная девушка, ставшая игрушкой в руках врага. Но всё же не забывай, что ты – это ты.

Пит обходит кровать, направляясь ко мне. Внутри всё непроизвольно сжимается, что наверняка, отражается и внешне. Пит останавливается в нескольких шагах – держит дистанцию, и я благодарна ему за это.

– Нам ещё многое придётся преодолеть, прежде чем попытаемся выбраться отсюда, так что тебе нужно быть сильной, – Пит делает ещё шаг по направлению ко мне. Он слишком близко, чем может позволить моё спокойствие. – Помни, Китнисс, всё это вынужденные меры.

Странное ощущение: я не могу больше без дрожи выносить его близость, но и уйти не решаюсь, не в силах оторвать взгляд от света его глаз.

Вдох. Выдох. Закрываю глаза, чтобы прогнать наваждение прошлого.

– Я в душ, – тихо бормочу, проходя мимо него, почти бегом направляюсь в ванную.

Быстро сбрасываю одежду прямо на пол возле душевой кабины и становлюсь под упругие тёплые струи. Вместе со свежестью воды приходит и ясность мыслей. Итак, Пит. Это мой Пит, мой мальчик с хлебом, но в то же время… Я больше не веду игру, не создаю правила. Теперь всё решает он. И он просил меня довериться ему, перестать пытаться вести партию этого опасного танца, целиком и полностью положившись на него. Смогу ли я? Я и вправду хочу, но я знаю себя. Нельзя. Я буду говорить себе это раз за разом, когда моя натура будет пытаться сделать всё по-своему. Отпустить поводья, делать то, что говорит Пит, и тогда, возможно, нам удастся выбраться и спасти друзей.

Повернув кран, я ещё несколько секунд стою в кабине, наблюдая, как крупные капли стекают по телу. Десятки шрамов, царапин, ушибов – старых и не совсем. Это не тело восемнадцатилетней девушки, это – игольница, в которую втыкают иглы. Хотя, это определение больше подходит для моей души.

Выйдя из кабины, я с досадой обнаруживаю, что моя одежда мокрая, видимо, я неплотно закрыла дверцу, и вода попала на сброшенные на пол халат и футболку. Проверяю шкаф – пусто, халат, который я надела вчера был единственным, и он остался в спальне.

Делать нечего, приходится обернуться большим полотенцем. Возьму одежду и вернусь.

Выхожу из ванной, смотря себе под ноги: ищу тапочки. Но прямо у двери натыкаюсь на Пита.

– Долго же ты, – протягивает парень. – Я уже успел соскучиться.

Металл в голосе. Я поднимаю глаза и вижу тот самый взгляд, что пробирает своим холодом насквозь. Камеры включены. Игра началась.

Лихорадочно соображаю, как повести себя сейчас. Что бы сделала испуганная, униженная ИМ Китнисс? В голову ничего не приходит. Только бы не выдать нас.

– Я пойду, – мямлю, пытаясь пройти мимо Пита, стараюсь не смотреть на него, иначе мой внутренний голос опять начнёт твердить, что все его признания лишь уловки, способы эмоциональной пытки.

– И куда же? – насмешка в голосе. – Мы же только сблизились.

Последняя фраза звучит столь отвратительно и грязно, что я непроизвольно поёживаюсь.

В несколько неспешных шагов Пит подходит ко мне вплотную и толкает к стене.

– Может, повторим? – ставит руки на стену около моего лица.

Я чувствую его руку на своей талии через толстое полотенце. Мне страшно, насколько далеко зайдёт Пит в этот раз, чтобы убедить эту змею.

– Я не слышу ответа, – шипит Пит слова мне прямо в лицо, оттягивая голову за волосы.

– Пит, пожалуйста…

Мне сложно поверить, что этот тот же человек, что и четверть часа назад. Его глаза горят животной страстью, кривая ухмылка вызывает отвращение. Но ни мне, ни ему не позволено стратить. Мы просто должны играть свои роли, даже если нам обоим больно.