Вспоминаю все наставления мистера Броуди – инструктора из Тринадцатого. Обхожу Пита немного слева, выпад вперёд и хлёсткий удар. Я уже ожидаю столкновения с плечом Пита, но вместо этого неожиданно мой кулак проваливается в воздух, а сильные пальцы крепко сцепляются на запястье, и я лечу метра на два минимум в другую сторону.

– Ох! – мимо воли вырывается у меня.

Я не ожидала такой реакции от него. А ведь Пит почти даже не сдвинулся с места! Наверное, после того, как он «признал» авторитет Сноу, тоже имел возможность тренироваться. Значит, нужно постараться и выложиться по полной.

Быстро поднимаюсь на ноги, с досадой понимая, что тело всё же потеряло форму слегка. Ничего, просто после сна ещё не отошла.

Пробую выполнить обманный манёвр, что мне всегда так удавался – спровоцировать ложным выпадом противника на удар, а самой шмыгнуть ему под руку и, вывернув её, лишить возможности пошевелиться, блокируя болью движения.

Я и сама не поняла, на каком этапе столь отработанного приёма, всё вдруг пошло не по плану. И вот моя правая рука заломлена за спину, левая прижата к туловищу, а саму меня пригвоздили к стене. Навалившись всем телом сзади, Пит практически лишил меня возможности дышать.

Молчание. Я не способна признать поражение вслух. Но именно этого и ждёт Пит: мы же вроде поспорили. Долгие секунды мы так и стоим, пытаясь дышать ровнее. Я ощущаю горячее дыхание Пита на своей шее, отчего где-то в районе поясницы пробегает холодок.

– Может, уже отпустишь меня? – зло спрашиваю.

– Миротворцев Сноу тоже так попросишь, если попадёшься? – обманчиво-ласковым голосом прошептал Пит, отчего холодок пробежался уже не только по пояснице, но и по всему позвоночнику.

В следующую секунду я почувствовала, что свободна. Негодование затопляло до самых краёв. Резко развернувшись, я решила нанести фронтальный удар ребром ладони под дых, которого Пит не ожидал. Но он успел закрыться какой-то палкой, точнее свёрнутой… плетью.

Увидев эту ужасную вещь, принёсшую мне столько страданий, я словно впала в ступор. В голове зазвучали слова того ужасного дня: «Только дёрнись, и я раздену тебя полностью», потом свист хлыста. Я зажимаю ладонями уши, превращаясь в комок воспоминаний, теряю равновесие и падаю, цепляя боком кровать.

Лицо Пита немного смягчилось, но он не бросился меня утешать. Почему-то от осознания этого меня затопила волна горечи и разочарования.

– Физическая подготовка – твоё не самое слабое место, но тренируя тело, ты тренируешь дух. Страх – вот твоя ахиллесова пята, Китнисс.

С этими словами Пит нажал на каком-то пульте кнопку, и из стены в углу возле кровати выехал тренажёр.

– Это поможет тебе восстановить физическую силу, а рукопашный отрабатывать будешь со мной, – парень подошёл и протянул руку, чтобы помочь мне подняться, но я проигнорировала предложенную помощь, неуклюже вставая на ноги. – И прости за трюк с плетью – ты должна была понять, что всё серьёзно.

С мрачными мыслями я поплелась в душ. Да уж, Пит уже не тот мальчик с хлебом, которого я помню. Обстоятельства меняют людей, и мой напарник не исключение. Что ещё изменилось в нём? Он сказал, что его чувства ко мне не изменились, но так ли это? Одно я знаю точно: мои чувства изменились. Ещё в Тринадцатом я решилась признаться себе, что полюбила его. Не как друга, не как напарника, а по-настоящему. Но теперь, даже узнав правду, я всё ещё боюсь его.

Под мерный стук горячих капель я снова мысленно вернулась к прошедшей ночи. Что-то в этом удивлённом «Китнисс?» не давало мне покоя. Странное горячее ощущение разливалось в груди, когда я думала об этом. Это было не просто волнение или страх. Что-то ещё – неведомое мне доселе.

Выйдя из душевой, Пита в комнате я не обнаружила. Надо же! Хотя бы предупредил. Незаметно кинув взгляд туда, где была прикреплена камера, я убедилась, что она выключена, о чём свидетельствовало отсутствие зелёного цвета лампочки. Вообще-то её и так не видно, но Пит объяснил мне, куда нужно всмотреться.

Приводя в порядок спутанные влажные волосы, я сердито посмотрела на тренажёр. Здравый смысл подсказывал мне, что Пит прав, но врождённое бунтарство сеяло сомнения. Нужно заткнуть ему рот, ни к чему хорошему в этой жизни оно меня не приводило.

Тут я вспоминаю о том участке пола, что отдаёт глухим звуком, и неприязнь к тренажёру уходит на второй план. Найдя нужное место, начинаю внимательно ощупывать, надавливать на половицы, пока одна, наконец, не поддаётся, немного приподнявшись. Поддев её шариковой ручкой, которую я нашла на письменном столе, я открываю небольшой тайник. Ещё раз удостоверившись, что камера бездействует, просовываю руку в образовавшуюся от приподнятой части паркета пустоту. Пальцы прикасаются к чему-то гладкому и холодному. Мне понадобилось не более трёх секунд, чтобы наощупь определить, что это не что иное, как лук. Там же определяю колчан со стрелами. Это для меня! Пит готовится к побегу, припася мне оружие.

Ещё нащупываю холодную сталь – два пистолета и книгу. Вытянув её на поверхность, вижу, что это не книга, а толстый блокнот в кожаном переплёте. И только сейчас, открывая первую страницу, чувствую себя воровкой. Я влезаю в чужие мысли – в его мысли. Позволено ли мне? Но остановиться уже не могу.

Первая, втора, третья, пятнадцатая страницы – я. Моё лицо крупным планом: тут я хмурюсь, тут задумчива, здесь плачу, а здесь улыбаюсь – так искренне и беззаботно. Я и не знала, что у меня такая богатая мимика, потому что всегда старалась сохранять на лице беспристрастность. Потому, что так проще. Но Пит заметил каждый оттенок чувств, каждую эмоцию, и отобразил их в этом блокноте.