Переглянувшись, мы в конце концов разражаемся смехом. «Безумие Эсмеральды» продолжается, и наши ежедневные просмотры тоже.

Симона уходит готовить еду, а я направляюсь в бассейн, но нахожу детей вместе с Эриком в гостиной, играющими в приставку в «Мортал Комбат». Заметив меня, Флин говорит:

– Дядя Эрик, разобьем девчонок?

Я улыбаюсь. Я сажусь рядом с любимым, и, увидев реакцию племянницы на слова Флина, протягиваю руку вперед, мы прижимаем наши большие пальцы и хлопаем друг друга по ладоням, и я шепчу:

– Давай, Лус. Покажем этим немцам, как умеют играть испанцы.

Поиграв час, мы с племянницей встаем и поем им:

We are the champions, my friend.

Oh weeeeeeee…[49]

Флин хмуро смотрит на нас. Ему не нравится проигрывать, но на этот раз именно это с ним и случилось. Эрик с улыбкой глядит на меня. Он наслаждается моей жаждой жизни, а когда я притягиваю его к себе и целую, заявляет:

– Ты должна дать мне возможность отыграться.

– В любое время, Айсмен.

Он целует меня. Я целую его. Племянница возмущается:

– Ох, тетя, почему вам все время нужно целоваться?!

– Да, как скучно! – соглашается Флин, но при этом улыбается.

Эрик смотрит на детей и, чтобы избавиться на время от них, говорит:

– Бегите. Возьмите на кухне кока-колу.

От одного упоминания об этом освежающем напитке дети убегают на кухню, как сумасшедшие. Как только мы остаемся одни, Эрик опрокидывает меня на диван и весело торопит:

– У нас есть минута, максимум две. Давай, раздевайся!

Меня разбирает смех. И тут вдруг, когда Эрик, щекоча меня, просовывает руки мне под футболку, до меня доносится:

– Буууууууу…, булочка!

Переглянувшись, мы с Эриком быстро выпрямляемся на диване. Из дверей на нас глядит моя сестра и с перекошенным от боли лицом, выкрикивает:

– Ой, боже! Ой, боже! Кажется, у меня отошли воды.

Мы с Эриком быстро встаем и подходим к ней.

– Этого не может быть. Я не могу сейчас рожать. У меня срок через полтора месяца. Я не хочу рожать. Нет. Я отказываюсь.

– Успокойся, Ракель, - шепчет Эрик, открывая свой мобильник и начиная набирать номер.

Но моя сестра остается самой собой и беспомощно ноет:

– Я не могу начать здесь рожать. Девочка должна родиться в Мадриде. Там все ее вещи и…, и… Где папа? Мы должны ехать в Мадрид. Где папа?

– Ракель, пожалуйста, успокойся, - говорю я, умирая от смеха над всем происходящим. – Папа уехал с Норбертом. Они вернутся через несколько часов.

– У меня нет нескольких часов! Позвони ему и скажи, чтобы он немедленно приезжал. Сейчас же! О, боже, я не могу рожать! Сначала должна быть твоя свадьба. Потом я вернусь в Мадрид и там наконец рожу ребенка. Вот нормальный порядок вещей, и ничего нельзя пропускать.

Я пытаюсь держать ее за руки, но она очень нервничает и отбивается от меня. В конце концов, пропустив удар от своей безумной сестры, я смотрю на Эрика и говорю:

– Мы должны отвезти ее в больницу.

– Не беспокойся, дорогая, - шепчет Эрик. – Я уже позвонил Марте, она ждет нас в своей больнице.

– Какой больнице? – встревоженно кричит сестра. – Я не доверяю немецкой медицине. Моя дочь должна родиться в больнице «12 октября» в Мадриде, а не здесь.

– Ну, Ракель, - вздыхаю я, - мне кажется, что девочка решила быть немкой.

– Нет…!

И, хватая Эрика за шею, она тянет его и, выйдя из себя, требует:

– Вызови самолет. Пусть он нас заберет и отвезет в Мадрид. Я должна родить там.

Эрик моргает. Он глядит на меня, а на меня опять нападет смех. Моя сестра беспомощно кричит:

– Булочка, пожаааааалуйста, не смейся!

– Ракель…, посмотри на меня, - шепчу я, стараясь не засмеяться. – Пункт первый: расслабься. Пункт второй: если девочке суждено родиться здесь, она появится на свет в самой лучшей больнице, потому что Эрик все устроит. И пункт третий: на счет моей свадьбы не беспокойся, до нее осталось еще десять дней.

Эрик с серьезным лицом, в подавленном от всего происходящего состоянии, просит Симону присмотреть за детьми. Потом, не обращая внимания на жалобы моей сестры, он берет ее на руки и сажает в машину. Через двадцать минут мы приезжаем в больницу, где работает моя невестка Марта. Она нас ждет. В то же время сестра продолжает настаивать. Девочка не может родиться здесь.

Но природа берет свое, и через пять часов в Германии на свет появляется чудесная девочка весом почти три килограмма. После того как я прошла с сестрой тяготы родов, потому что она отказалась остаться в операционной одна с незнакомыми людьми, говорящими на непонятном языке, я взъерошенной вышла к отцу и Эрику и посмотрела на них. Оба мужчины очень серьезны. Они встают, я подхожу к ним и сажусь.