– Эрик, - взволнованно обрываю я его, - я тебя люблю.

Слова, которые я только что сказала, то, как я их произнесла, взгляд Эрика заставляют мурашки бежать по моему телу, они бегут еще быстрее, когда я слышу, как он говорит:

– Я так сильно люблю тебя, детка, что вдали от тебя схожу с ума.

Наши взгляды искренни, и еще более искренни наши слова. Мы любим друг друга. Мы безумно любим друг друга, и, когда он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, дверь настежь открывается, и влетает маленький Флин.

– Дядяяяяяяяя! Почему ты так долго?

Мы оба быстро отодвигаемся друг от друга, и, видя, что Эрик перед лицом Флина молчит, я беру с подноса рогалик и спрашиваю мальчика по-испански:

– Хочешь чуррос, Флин?

Флин кривит лицо. Слово «чуррос» ему не знакомо, меня он не выносит. И, так как он не намерен больше ни секунды ни с кем делить своего обожаемого дядю, он отвечает:

– Дядя, я жду тебя внизу. Приставка уже готова.

И, не дожидаясь ответа, закрывает дверь и выходит.

Когда мы с Эриком остаемся в комнате одни, я со смехом обращаюсь к нему:

– Нисколько не сомневаюсь, что Флин обрадуется моему отъезду.

Эрик ничего не говорит. Он молча целует меня в губы, встает и уходит. А я еще какое-то время таращусь на дверь, будучи не в силах понять, как Соня и Марта, мать и сестра Эрика, могут оставить их одних в такой праздник. Это меня очень огорчает.

В половину седьмого вечера Эрик, Флин и я стоим в аэропорту. Мне нечего сдавать в багаж. Я взяла с собой только рюкзак с личными вещами. Я нервничаю. Сильно нервничаю. Расставание с ними, а особенно с Эриком, разрывает мое сердце на части, но я должна быть со своей семьей.

Несмотря на холод, который виден в его глазах, Эрик пытается шутить. Это его защитный механизм. Оставаться холодным, чтобы не страдать. Когда, наконец, приходит момент прощаться, я наклоняюсь и целую Флина в щеку.

– Молодой человек, я была рада познакомиться с тобой, и, когда вернусь, хочу взять реванш в «Мортал Комбат»

Малыш кивает головой, и на несколько секунд я замечаю в его глазах нечто, похожее на тепло, но тут он опускает голову, а когда поднимает ее, это тепло уже исчезает.

Подталкиваемый Эриком Флин отходит от нас на несколько метров и садится ждать своего дядю.

– Эрик, я…

Но я не могу продолжать. Эрик целует меня с истинной преданностью и, когда немного отстраняется, пристально смотрит на меня своими потрясающими голубыми глазами.

– Хорошенько повеселись, детка. Передавай от меня привет своей семье, и не забудь, что ты можешь вернуться, когда захочешь. Я буду все время ждать твоего звонка, чтобы забрать тебя из аэропорта. В любое время дня и ночи.

Я взволнованно киваю головой. Мне ужасно хочется плакать, но я держусь. Я не должна этого делать, а иначе буду выглядеть сентиментальной дурой, а это мне никогда не нравилось. Поэтому я улыбаюсь, еще раз целую своего любимого мужчину и, подмигнув Флину, направляюсь к рамке безопасности. Пройдя предполетный досмотр, я забираю свою сумку и рюкзак и оборачиваюсь, чтобы еще раз помахать им рукой, и мое сердце падает вниз, когда я вижу, что Эрика с мальчиком там уже нет. Они ушли.

Я уверенно иду по аэропорту и ищу на табло свой выход на посадку. Найдя его, я направляюсь туда. Остается больше часа до начала посадки, и я решаю немного развеяться и пройтись по магазинам. Но мыслями я где-то далеко, я могу думать только об Эрике. О своем любимом. О боли, которую я видела в его глазах, когда прощалась, и чем дальше, тем больше это разрывает мне душу.

Уставшая и измотанная печалью, которая тревожит мне сердце, я сажусь и наблюдаю за людьми, проходящими мимо меня, людьми, которые радуются и печалятся, людьми одинокими и с семьями. Я достаточно долго так сижу, когда внезапно звонит мой мобильник. Это мой отец.

– Привет, смугляночка. Где ты, жизнь моя?

– В аэропорту. Жду, когда объявят посадку.

– Когда ты прилетаешь в Мадрид?

Я смотрю на билет.

– Теоретически мы приземляемся в одиннадцать, а в одиннадцать тридцать я последним рейсом лечу в Херес.

– Отлично! Я встречу тебя в аэропорту Хереса.

Мы немного болтаем о всякой ерунде.

– С тобой все в порядке, девочка моя? – вдруг спрашивает он. – Мне кажется, ты какая-то грустная.

И, так как я не способна скрывать свои чувства от человека, который дал мне жизнь и любит меня всей душой, я отвечаю:

– Папа, все так сложно, что…, что… мне тяжело.

– Сложно?

– Да, папа, очень.

– Ты опять поссорилась с Эриком? – допытывается отец, силясь понять меня.