– Нет, папа, нет. Ничего подобного.

– Тогда в чем проблема, родная?

Прежде чем ответить, я хорошо обдумываю свои слова и, наконец, решаю, что должна поделиться с ним всем, что меня тревожит.

– Папа, я хочу провести с вами Новогоднюю ночь. Я очень хочу увидеть тебя, Лус и даже безумную Ракель, но…, но…

Ласковый смех моего предка невольно заставляет меня саму рассмеяться.

– Но ты влюблена в Эрика и одновременно хочешь остаться с ним, верно, милая?

– Да, папа, и я в отчаянии, - шепчу я, наблюдая за тем, как две стюардессы становятся у моего выхода на посадку.

– Знаешь, что, смугляночка? Когда я познакомился с твоей матерью, она жила в Барселоне, а я, как ты знаешь, в Хересе, и уверяю тебя, все, что происходит с тобой, мне хорошо знакомо. И я могу дать тебе только один совет: следуй за своим сердцем.

– Но, папа, я…

– Помолчи и послушай меня, жизнь моя. И я, и Лус, и твоя сестра, все мы знаем, что ты нас любишь. И мы тоже будем любить тебя до конца наших дней, но тебе нужно идти своей дорогой, как когда-то это сделал я, а потом и Ракель, выйдя замуж. Будь эгоисткой, тыковка. Думай о том, чего ты хочешь, чего ты желаешь больше всего на свете. И если сейчас твое сердце просит, чтобы ты осталась в Германии с Эриком, оставайся! Не думай ни о чем! Потому что, если ты так поступишь, я буду гораздо счастливее, чем, если ты грустная и печальная будешь сидеть рядом со мной.

– Папа… Какой же ты романтик! – всхлипываю я, взволнованно слушая его речь.

– Ну, ну, смугляночка!

– Ох, папа! – прочувственно плачу я. – Ты самый лучший…, самый…

Его доброта постепенно наполняет теплом мою душу, и я слышу, как он продолжает:

– Ты - моя дочка, и я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было на свете. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И если твое счастье в этом немце, который постоянно выводит тебя из себя, благослови тебя бог! Будь счастлива и наслаждайся жизнью. Я знаю, что ты меня любишь, и знаешь, что я тебя тоже люблю. Так в чем тогда проблема? В Германии ли, или здесь рядом со мной, мы навсегда останемся друг для друга самыми близкими и родными людьми. Потому что ты – моя смугляночка, а это не смогут изменить ни Эрик, ни какие бы то ни было расстояния, ничто.

Я с замиранием сердца плачу, а он добавляет:

– Ну же, ну, полноте, не плачь, а то я начну нервничать, и у меня поднимется давление. Ты же этого не хочешь, правда?

Его вопрос заставляет меня рассмеяться сквозь слезы. Мой отец – человек с большим сердцем. Огромным!

– Доченька, почему бы тебе не остаться в Германии и весело и счастливо встретить Новый год там? Это ли не начало новой жизни, которую ты еще совсем недавно планировала? И я считаю, что для вас обоих будет очень знаменательно начать в Новый год вашу новую жизнь. Тебе так не кажется?

– Папа… Ты, и правда, так думаешь?

– Конечно, да, жизнь моя. Поэтому улыбнись и найди Эрика. Передавай ему от меня привет, и, пожалуйста, будь счастлива, чтобы я тоже смог стать счастливым, хорошо?

– Хорошо, папа.

И, перед тем как повесить трубку, я добавляю:

– Завтра вечером я вам позвоню. Я люблю тебя, папа. Я очень тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, смугляночка.

Я взволнована и глубоко тронута его словами, тысячи разных чувств вихрем кружатся у меня в душе. Я кладу трубку и вытираю слезы. Еще несколько минут я сижу, обдумывая в голове, как должна поступить. Папа или Эрик? Эрик или папа? Наконец, когда пассажиры с моего рейса начинают проходить на посадку, я подхватываю рюкзак, уже точно осознавая, куда мне идти. К моей любви.

Когда такси довозит меня до дверей огромного особняка, где живет Эрик, я расплачиваюсь карточкой и выхожу из машины. Как и ожидалось, снова выпал снег, и мои сапоги утонули в сугробе, но это не важно; я счастлива, только при этом сильно замерзла. Такси уезжает, и я остаюсь одна стоять перед величественными воротами. Вдруг где-то рядом слышится непонятный шум. Я смотрю налево на мусорные контейнеры и подскакиваю от страха. За мной наблюдают огромные сверкающие испуганные глазищи, и я кричу:

– Черт! Вот страх-то!

Бедный пес убегает, насмерть перепугавшись моего крика. Думаю, что он испугался гораздо больше меня. Оставшись опять одна, я ищу звонок, чтобы позвонить в ворота, и тут вижу, что в домике Симоны и Норберта загорается свет. На одном из окон колышутся занавески, и внезапно открывается дверка рядом с воротами.

– Сеньорита Джудит? Ради всего святого, вы замерзнете.

Я поворачиваюсь и вижу Норберта, мужа Симоны, который бежит ко мне, одетый в темное пальто, доходящее ему до пяток.

– Почему вы стоите здесь на таком холоде? Разве вы не уехали в Испанию?

– Я в последний момент изменила свои планы, - отвечаю я, дрожа и одновременно улыбаясь.

Мужчина кивает головой и улыбается в ответ, поторапливая меня, пока мы идем через калитку.

– Проходите, пожалуйста. Я услышал, как у входа остановилась машина, и пошел посмотреть, что случилось. Заходите. Я вас немедленно отведу в дом.

Мы вместе очень быстро пересекаем огромный сад. У меня стучат зубы, и мужчина предлагает мне свое пальто. Я отказываюсь. Я не могу принять такую жертву. Когда мы подходим к дому, то направляемся прямо к черному входу. Норберт достает ключ, открывает дверь и приглашает меня войти.