– И как т-там? – Едва слышно спрашиваю я, поведя плечами. Парень оборачивается.

– Там?

– За г-гранью.

Минуту погодя, Хэйдан отвечает:

– Темно. Я бы не хотел туда вернуться.

Хмыкаю и вновь смотрю на фотографию, что светится на дисплее. Он сказал, здесь у Ари

еще есть душа. Внимательно изучаю ее рыжие волосы, невероятно зеленые глаза. Она очень

красивая. Даже слишком. Худощавая и сверкающая, как солнце. Наверно, друзья на нее могли

положиться; на то, что она будет рядом и согреет.

– В этот день мы сидели на заднем дворе, Ари и Мэтт как всегда ссорились. Я пошел на

кухню за едой. Ну как, я прекрасно понимал, что им нужно поговорить наедине, - вдруг улыбка

вновь появляется на лице Хэйдана, искренняя и широкая, - я ждал, когда они уже в себя придут и

прекратят громкими словами бросаться. Впрочем, они говорили тихо, будто знали, что я

подслушиваю. Когда они все-таки помирились, Мэтт приобнял ее, вот, видно? Я не мастер фото.

– Хэйдан показывает пальцем на парня, который сидит рядом с Ари, его лицо и, правда, видно

не очень. Но вот Ариадна четкая. Яркая. – Сфотографировал, пока у них не возникло желание

проверить, чего я так долго за сэндвичами хожу. Хотя, знаешь, я почти уверен, что во времени

они на тот момент потерялись.

Хэйдан протяжно выдыхает, нервно выключает телефон, а я морщусь. Он говорит о них так,

будто они несчастные влюбленные, будто он потерял их обоих. Не только Ари.

– Мы в тот день чокались сэндвичами, представляешь?

– Нет.

– Это весело. Правда, мамины сэндвичи не очень вкусные, после них единицы себя в

целости и сохранности чувствуют. Но мы все выжили. Хороший был день, несмотря на то, что до

этого лило, как из ведра.

Парень мечтательно кривит губы, а я с интересом изучаю его. Впервые я вижу нечто

странное в глазах человека – любовь к другим людям. Это ошеломляет. Моя мама меня не может

не любить, наверно. В смысле, может, конечно. Но вполне объяснимо ее ласковое и трепетное

отношение к дочери. Любовь же этого парня к какой-то девушке необычна. Она не касается

взаимоотношений, не держится на физическом притяжении.

«Родственные души», – вдруг думаю я и сама поражаюсь своим мыслям.

Следующие несколько часов мы едем в молчании. Наверно, парень сказал все, на что у него

хватило и смелости, и сил. Он не пересаживается вперед. Сидит по центру, а я так и

прижимаюсь к дверце, до сих пор ощущая себя лишней, не в своей тарелке.

Глупо отдавать душу Дьяволу, очень глупо. Неужели это то, что я должна починить?

Безумие. Неожиданно взаимосвязь этой девушки с Хозяином кажется мне опасной, я

определенно втягиваю себя в огромные неприятности. Друзья врагов – тоже враги! Если я

попытаюсь исцелить эту девушку, возможно, я навлеку беды на себя.

Я не хочу этого.

Почти через сутки я вижу впереди столб черного, густого дыма. Что происходит?

Женщина за рулем напрягается, а Хэйдан протяжно выдыхает. Я растерянно смотрю по

сторонам и внезапно замечаю искореженную, заржавевшую вывеску – Астерия.

– Вот мы и дома, – шепчет Мэри-Линетт Монфор, и меня пробирает дрожь.

Городок встречает меня промозглым ветром и разрушенными церквями, покрытыми

трещинами и дырами. Битое стекло трещит под колесами машины. В воздухе витает дым.

Я приехала в мертвый городок, где люди, запирают на засовы двери и ставят на окна

решетки. Приехала в безмолвную тишину, укрытую пушистым туманом.

Здесь случилось что-то страшное.

– Раньше Астерия выглядела иначе, - сбавив скорость, шепчет женщина, - после того, как

Люцифер забрал душу Ари, многое изменилось.

«Я приехала спасать монстра», – внезапно думаю я, заметив, как из разбитого окна на нас

огромными глазами пялятся двое детей. Они испуганы. Она их напугала. Ари.

– Ч-ч-что здесь п-произ-зошло? – Страх сотен людей впивается в меня клинками. Все они

хотят излечиться, у всех можно забрать ужас. Тело сводит такой судорогой, что мне в ту же

секунду дышать становится невыносимо. Я сильнее вжимаюсь в кресло, а Хэйдан вдруг