Крестьяне, бывшие основной движущей силой революции, не собирались успокаиваться. А следовательно, и революция была очень и очень далека от своего завершения.

Это прекрасно видел Анри Сен-Симон, и поэтому, желая работать на революцию, он избрал своим полем деятельности не министерство, не Ассамблею, не буржуазные салоны, а деревню, простую серую деревню.

Поздней осенью 1789 года в коммуне Фальви, в Пикардии, появился новый обитатель, поначалу приведший в полное смущение своих земляков. Черты лица его были тонки, руки белы, но он носил грубую куртку селянина и квартировал в одном из самых бедных домов. Приветливый и простой в обращении с людьми, он охотно беседовал с ними, охотно помогал. Хотя средства его, по всей очевидности, были весьма скудны, он взял на иждивение старую женщину, Франсуазу Сэнсо, племянник которой, ее прежний кормилец, погиб в одной из местных революционных стычек.

Крестьяне удивлялись тем сильнее, что многие из них хорошо знали этого человека. Ибо то был сын их покойного сеньора, молодой граф де Сен-Симон… Впрочем, он не пользовался своим титулом и даже не любил, чтобы его употребляли при обращении к нему…

Вряд ли кто из старых приятелей блестящего полковника, кавалера де Рувруа, узнал бы его сейчас в этом новом обличье…

…Он полон энергии. Он знает, что надо делать. С утра — на полевые работы вместе с крестьянами. В полдень — скудный обед. Затем — дружеские беседы, задушевные разговоры. Анри рассказывает о том, что видел в Америке, что происходит сейчас в Париже и в других городах страны, каковы задачи ближайшего будущего. Он разбирает со своими слушателями новые правительственные декреты, комментирует Декларацию прав человека и гражданина, принятую Собранием в августе 1789 года…

…Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах… Свобода личности, слова, печати, совести, общая безопасность и сопротивление гнету — вот новые принципы, священные и неотчуждаемые, принципы, которые должны усвоить и соблюдать на практике все, кто верен делу революции, — внушает своим односельчанам их добровольный учитель…

Анри не только объясняет. Он готов составить любую петицию, любой адрес в Ассамблею или иное учреждение. Его известность как подлинного друга простых людей столь велика, что из соседних деревень и городишек к нему часто обращаются с просьбой — дать деловой совет или отредактировать официальную бумагу. И он никогда не отказывает просителям.

Он председательствует на местных сходках, руководит выборами в местные органы. Однако в противоположность своим боевым соратникам, делающим в столице политическую карьеру, Анри неуклонно отказывается от всяких выборных постов, ибо считает, что «…пока продолжается революция, бывших дворян и священников опасно назначать на общественные должности…».

В феврале 1790 года, председательствуя на выборах мэра в коммуне Фальви, он произносит речь, в которой требует узаконить то, что давно уже исповедует на практике.

— В настоящее время, — заявляет Сен-Симон, — нет больше сеньоров. Все мы совершенно равны, и, чтобы графский титул не привел вас к ошибочной мысли, будто я обладаю большими правами, чем вы, я навеки отказываюсь от этого звания, которое считаю более низким, чем звание французского гражданина…

Он требует, чтобы его слова были занесены в протокол.

Не останавливаясь на этом, в мае бывший граф составляет от имени своего административного округа петицию в Учредительное собрание с призывом к отмене «позорных привилегий рождения».

Как всегда, опережая ход событий, Сен-Симон предвосхитил то, что позднее Ассамблея утвердила законодательным путем. В июне 1790 года был издан декрет об отмене наследственного дворянства и всех связанных с ним титулов и званий.

В этом году крестьянские восстания, затихшие было после августовского аграрного законодательства, вспыхнули вновь с прежней силой. Крестьянство восприняло постановления августа 1789 года как отмену всех феодальных прав, и властям пришлось «вразумлять» его с помощью штыка и сабли. В ответ на это поднялись сначала провинции юга — Керси, Перигор, Руэрг, а затем, к осени, восстания охватили северо-восток, в частности департаменты Сены и Марны, Луары и Соны.

Отдельные волнения имели место и в Пикардии. Как реагировал на них Анри Сен-Симон? Поддерживал ли он справедливые требования крестьян, поднимал ли их на борьбу?

Точно ответить на этот вопрос нельзя — прямых свидетельств не сохранилось. Но историк обладает одним косвенным свидетельством, имеющим, на наш взгляд, весьма большую ценность.

Если в начале 1790 года Сен-Симон торжественно отказывается от своего титула, то позднее он идет на несравненно большее; ибо что же может быть большим, чем отказ от собственного имени, имени, прославленного в веках, которым в годы детства и юности Анри так дорожил?

Вот при каких обстоятельствах происходит это событие.

Осенью Сен-Симон переезжает в Перонну к матери, которая имела в этом маленьком городишке свой домик. Однажды [25] он приходит в городской совет с весьма своеобразным заявлением.

Официальный протокол сообщает: