туры тоже приветствовали революцию 1917 года в Петрограде, они видели в

тех событиях будущее человечества. В это верил и Франтишек. Как за это

осуждать?

Просматривая ранние дневники Франты, он их вел со студенческих лет,

я натолкнулась на запись о спорах молодежи вокруг национальной пробле-

мы. Многие думали: только коммунизм может покончить в Европе с нацио-

нальной нетерпимостью, в том числе с антисемитизмом. Он страдал, наблю-

дая, как маргинальные группы в сталинской России и гитлеровской Герма-

нии пытаются объяснить все беды мира еврейским заговором. Он даже

близким избегал говорить об одном эпизоде на июльской встрече в Чиерне-

над-Тисой… Ему стыдно было за Шелеста, вожака украинских коммунистов,

члена Политбюро ЦК КПСС, друга Брежнева» 44.

Петру Ефимовичу Шелесту неприятен был Кригель c его небольшим

ростом и иудейскими глазами, но он старался держать себя в руках. А в

Чиерне-над-Тисой, говорят, сорвался, бросил в адрес Кригеля что-то непри-

личное настолько, что чешская делегация в знак протеста покинула зал за-

седания. Что именно он сказал, воспроизвести трудно, в стенограмме это не

зафиксировано. Фразы в этом месте не стыкуются, наводя на мысль о чьей-

то торопливой редактуре. Зденек Млынарж уверяет, будто Шелест, критикуя

чехов, заметил, что «галицийский еврей» Кригель для него не партнер. Тогда

Дубчек и вся делегация поднялись и демонстративно ушли. Вечером совет-

ские участники встречи принесли чехам извинения 45.

Эпизод вряд ли заслуживает внимания; мало ли что бывает между муж-

чинами, когда нервы на пределе. Но он выдает умонастроение той части

кремлевского руководства, которая объясняла себе и народу Пражскую вес-

ну как сговор еврейской диаспоры в Чехословакии с международным сио-

низмом, с разведками иностранных государств. Как потом напишет одна из

российских газет, «в свое время от нас (граждан СССР) была скрыта главен-

ствующая роль сионизма в развитии чехословацких событий; тем самым со-

вершалось очередное ему попустительство. Сионизму было дозволено свой

чехословацкий опыт под лозунгом “перестройки” использовать в нашей

стране» 46.

Публичный выпад Шелеста против Кригеля, если он имел место, был,

возможно, бессознательной реакцией на стрессовую ситуацию, как она скла-

дывалась, когда кремлевскому руководству предстояло принимать решение

о вводе войск.

Можно было бы довериться Млынаржу, его цепкой памяти, когда бы он

был в Чиерне-над-Тисой и сам слышал. Но о дискуссиях на станции он знает

от других. А Шелест, сколько его ни донимали вопросами, происшествия не

подтверждал. Иван Сынек, сидевший на переговорах за спиной Дубчека, за-

труднялся воспроизвести шелестовское выражение дословно, но хорошо

помнит, что «оно было откровенно антиеврейской направленности» 47.

Лучше с памятью у Ивана Шедивого, сотрудника аппарата ЦК КПЧ, то-

гда тоже находившегося в зале заседания: «Шелест сказал, что “какой-то га-

лицийский еврей еще будет нам тут…” – и дальше в этом роде» 48.

Сомнения, был или не был этот эпизод, развеял Василь Биляк, ближай-

ший личный друг Петра Шелеста. Выступление Шелеста, он помнит, «было

направлено против национализма и сионизма». Кригель возмутился: почему,

говоря о сионизме, Шелест смотрел на него. «Несмотря на свою резкую нату-

ру, Шелест спокойно ответил, что может смотреть, куда хочет». Cидевшие за

спиной Дубчека советники, главным образом Иван Сынек, стали передавать

Дубчеку записки, предлагая заявить против выпада Шелеста протест. «Дуб-

чек высказал протест, на что советская делегация ответила, что если чехо-

словацкая сторона настаивает, протест будет внесен в протокол» 49.

Видимо, Шелест, раздраженный сидевшим напротив Кригелем, позво-

лил вырваться из глубин подсознания ждавшей своего часа дремучей не-

приязни не столько к конкретному человеку, а к выраженному в нем типу

«чужака», одному из суетливого племени, о котором у его окружения самое

дурное мнение. Ну хоть бы вели себя не так активно, не лезли бы на самый