поддержку в защите социалистических завоеваний» 35.

Мало кто из участников иркутского собрания знает в лицо моего друга,

но наслышаны все. Он директор электролизнохимического комбината, один

из самых «секретных» людей в Союзе, первый руководитель атомного пред-

приятия, не из другой отрасли пришедший, а в отрасли выросший. Начинал

под Свердловском, делал первую атомную бомбу. «Мою руку Берия пожи-

мал!» Получил назначение в Сибирь, при нем вбивали первые колышки и

под конвоем водили на стройку заключенных. В 1960-е годы комбинат стал в

СССР, как напишут лет через сорок, «одним из решающих факторов глобаль-

ного увеличения производства обогащенного урана» и внес «существенный

исторический вклад в достижение ядерного паритета с США и другими

ядерными державами» 36.

Интерес атомников к Чехословакии ограничивался урановым место-

рождением Яхимовское в Рудных горах. С этим сырьем работали супруги

Кюри. Мария Склодовская-Кюри открыла новые излучающие элементы,

названные ею полонием и радием. Перед войной чешские руды привлекали

советскую разведку, но горный район оказался под германским протектора-

том. При немцах на рудниках работали лагерники, в том числе советские во-

еннопленные. К концу войны здесь скопилось больше ста тысяч тонн необ-

работанной урановой руды. В 1945 году всю эту массу перевезли в СССР, ис-

пользуя для создания первой советской атомной бомбы. И в последующие

годы, пятидесятые и шестидесятые, пятая часть советского ядерного оружия

производилась с использованием чешских урановых руд.

Знакомством с Виктором Федоровичем я тоже обязан чехам, а точнее –

чехословацким хоккеистам. Это был первый в истории закрытого города

случай, когда в автобусе с зашторенными окнами иностранцев повезли из

Иркутска в Ангарск, в зону расположения секретного комбината. Им пред-

стояла игра с «Ермаком», хоккейной командой атомщиков, одной из лучших

в Сибири. Идею предложил В.Ф.Новокшенов, страстный болельщик. В вы-

ходные пятидесятилетний директор с хоккеистами носился по льду и насто-

ял на международной встрече, гарантируя властям полную для комбината

безопасность. У входа на стадион было полно милиции и сотрудников госбе-

зопасности, билеты давно распродали, мои корреспондентские корочки не

вызывали никакого почтения. Я собрался было возвращаться в Иркутск, как

мне показали человека, здесь единственного, кто способен пропустить на

стадион. Чешской команде он был представлен как руководитель хоккеи-

стов «Ермака». Крупный, круглолицый, близорукий, похожий на Пьера Без-

ухова, в тренировочном костюме, вязаной шапочке и в распахнутой дублен-

ке. Я подошел и назвался. Видимо, он получал «Известия», повернулся к со-

провождающим: «Пропустите. А то он и нам в газете накостыляет!»

Так я познакомился с Виктором Федоровичем Новокшеновым. Инже-

нер, ученый, крупная фигура в военно-промышленном комплексе, лишен-

ный права выезжать за рубеж и вступать в контакты с иностранцами, он не

имел доступа к информации, кроме официальной, но тянулся к людям твор-

ческим, думающим, приглашал на встречи с атомщиками своих друзей и

единомышленников. В их числе были академики Виталий Гинзбург и Исаак

Кикоин, а еще Герман Титов, Ким Филби, Алиса Фрейндлих, Олег Ефремов,

Евгений Евтушенко. .

О директоре-атомщике хочу сказать отдельно, потому что для элиты

советской технической интеллигенции чехословацкие события имели осо-

бый смысл.

Когда мы сблизились, я спросил, как морально чувствует себя человек,

причастный к созданию атомной бомбы. Для меня, отвечал Виктор Федоро-

вич, никакой моральной проблемы нет. Когда этим занимаются те, кто угро-

жает или готов угрожать существованию моей родины, только паритет

удерживает другую сторону от соблазна. «Я был бы кретином, если бы ска-

зал, что меня терзают какие-то сомнения. Лети я в 1945 году в бомбарди-

ровщике над Берлином, я бы тоже бросал бомбы, даже зная, что внизу ни в

чем не повинные люди. Когда на карте судьба моего народа, как думать о