других подобных инструкций, вице-консул, как он потом напишет просто-

душно, «не мог взять в толк: неужели так пронизала народ Чехословакии

ненависть к нашей стране?» 39.

Не в подворотнях трущоб, а в высших сферах власти создавали мифы о

соседних народах, укореняли эти мифы в общественное сознание. Это была

идущая от имперских притязаний проповедь разобщения и неуважения к

чужакам, к умышленно натянутым на них отталкивающим маскам. Инфор-

мационный вакуум сопровождался давящим на сознание сеансом гипноза, в

который погружали собственный народ, переживший войну, раскулачива-

ние, репрессии, депортацию малочисленных этнических образований. Оце-

пенение и постоянный внутренний страх компенсировались внушаемым

комплексом старшего брата, первого среди равных, вынужденного нести, как

тяжкий груз, цивилизаторскую миссию соседям, забывшим, кто их освобо-

дил. Зажравшимся и неблагодарным. Эти установки из коридоров власти пи-

тали агрессивный шовинизм политических кругов.

Предвзятости о чехах внушали людям, провожая их на работу в Чехо-

словакию, когда на небе не было ни облачка. Составителям «ориентировок»

не приходило в голову, что собранные ими наблюдения свидетельствуют не

столько о чехах и словаках, сколько о них самих, какими глазами они смот-

рели на тех, кого называли «друзьями» и за дружбу с которыми много пили.

Может быть, слишком много.

– Но что с Ганзелкой и Зикмундом? – не может понять Виктор Федоро-

вич. – Умные, думающие, талантливые люди. Столько народов повидали,

рассказали обо всех с тактом, с уважением. Наводят между всеми мосты. А в

наших газетах – антисоветчики! Контрреволюционеры! Чему верить?

Я знал, что разговор об этом неизбежен, и собираясь на пленум обкома,

надеясь встретить Виктора Федоровича, прихватил с собой пару писем из

Чехословакии. И теперь, на ступенях веранды, разворачиваю машинописные

странички, прикрывая пледом, чтобы не унес ветер.

Письмо И.Ганзелки в Иркутск (29 ноября 1967 г.)

Леня, милый мой друг, я виноват перед тобою, перед Гавриилом Макиным, пе-

ред Виктором Деминым, перед всеми хорошими друзьями в Иркутске. Сколько чудес-

ных писем я получил, сколько раз Гаврилушка звонил, лишь бы послушать старого

друга. И я молчу. Извинить трудно, но объяснить можно. Только несколько недель

тому назад мы снова начали жить дома, из подвала переселились снова в ремонти-

руемую квартиру. Два года я работал на ужасных условиях, но работа не останови-

лась. Все в норме и в срок. Только мое грешное тело пострадало и в конце концов от-

казало такому сумасшедшему. В июне была небольшая операция, все прошло благо-

получно, летом я отдыхал в Крыму (Нижняя Ореанда), потом поработал в темпе

дома, посетил выставку в Монреале, вернулся – и попал в больницу. Этот раз не

шутил. Почковые камни, это неприятные штуки. Три недели побыл в больнице, по-

завчера пустили домой, лечить будут дома шесть недель, потом, надеюсь, уже

только три недели в курорте (будут проливать минеральной водой). Но хватит.

Только что я сликвидировал рабочие долги. Снова очутился в них по самое горло. И

если буду в феврале будущего года здоров, снова придется подраться с накопленными

задачами, и годик пройдет.

Но плакать нельзя, потому что я относился к своей физической части годами

очень сурово, и все удивлены, что она отказывается только сейчас. Ничего, все будет

хорошо, лишь бы друзья в Иркутске поняли и простили…

Верховой ветер усилился, еловые ветви стали колошматить по чере-

пичной крыше крыльца. Нина предложила перейти в гостиную, но мы упря-