— Что случилось, Николай Иванович? — повторил Дубровинский.

— Иосиф Федорович, простите… Здравствуйте! Анна Адольфовна, тоже здравствуйте! — кивнул Бобров в ее сторону. А сам держался рукой за левую половину груди. Видимо, очень спешил, бегом поднимался к ним по лестнице на второй этаж. — Несчастье… Не знаю, как и сказать… Словом, на взвозе от пристани стою, дожидаюсь… Вижу, подымается с корзиной человек… Точно по приметам, как вы описали. Значит, Трофимов… И корзина с правильными приметами… Тут бы мне к нему, паролями обменяться — откуда ни возьмись, за спиной городовой. Похлопал по плечу. И начинает о ком-то расспрашивать, не проходил ли здесь, дескать. Меня в жар: не о Трофимове ли спрашивает? Но слово за слово, понял: нет, не о нем. А пока мы с городовым объяснялись, Трофимов уже завернул с набережной за угол и исчез. Соображаю, чувствует он себя беспокойно: никто с паролем к нему не подошел у пристани. Стало быть, думаю я, сейчас он рассчитывает только на себя. Адрес Резнова знает, конечно, и корзину все одно ему занесет. Но вдруг там, возле резновского-то дома, какой-нибудь шпик вертится? Или еще какая неожиданность подстерегает? Надо пойти и мне туда. Дошел до первой улицы. Нет никого. В какую сторону свернул Трофимов? Я наугад налево. Глядь, он и вправду поодаль, там. И надо же, оглянулся! Прибавил ходу. Наверно, заприметил, как я с городовым разговаривал, и посчитал меня за филера. И вот идем, с одной улицы на другую сворачиваем, а я обычным шагом никак догнать его не могу. Подбежать бы — обязательно назло кто-нибудь мешает. Ударится и Трофимов в бег, тогда все пропало. Мне бы, чудаку, лучше так и оставить его: иди как знаешь. А я все думаю: нагоню. Так мы и мимо резновского дома прошли. Ну, ничего, пропаримся, да все же сойдемся. А Трофимов вдруг на Дворянскую круто свернул. И понимаете, Иосиф Федорович, вперся со своей корзиной в гостиницу…

— Боже мой! — воскликнул Дубровинский. — Это что же, в «Большую центральную»? Самая шикарная гостиница. А вид у Трофимова…

— Да уж, конечно, не под эту гостиницу! Себя кляну, дал маху, а он — так и почище моего! С отчаяния, наверно. Хоть куда-нибудь на время от филера скрыться, чтобы отдышаться, одуматься. Молодой, видать, в нашем деле, опыта нет никакого.

— И что же? Неужели взял номер?

— Тот-то и дело, что взял! Раза два мимо подъезда я потихонечку прошелся и видел сквозь стекла, как с корзиной он на второй этаж поднимался. А в «Большой центральной» этой подряд все служащие, охранкой купленные. И вот вам новый промах товарища: вижу, идет Трофимов по лестнице, сам, понимаете, сам несет свой багаж, а коридорный гоголем шагает рядом. Выходит, побоялся Трофимов дать ему в руки корзину. А это уже обязательно подозрение! Видано ли в «Центральной», чтобы постояльцы отказывались от услуг!

— Вы правы, Николай Иванович! Надо что-то экстренно предпринимать. Но что?

— Голова кругом, Иосиф Федорович! Пока мчался к вам, думал и ничего не придумал. Куда ни кинь, все клин. Если, к примеру, вскоре же с корзиной своей выйдет из номера Трофимов — подозрение! Зачем на час всего номер снимал? Тут же хвост к нему прицепится. Выйдет один, без корзины, вроде бы погулять, а сам на явку пойдет, советоваться, как быть дальше, — ну тут же заглянут коридорные в корзину. Останется на ночь в гостинице, тоже уверенности нет, что не нагрянут дорогие гости к нему. Две зацепки есть против него для размышлений у шпаны этой, охранкой купленной: вбежал растрепанный и корзину наверх сам потащил. Просто вижу, как они сейчас между собой шушукаются. Может, конечно, и мнится все это. А вдруг стукнут? И притом мы не знаем, как Трофимов дальше себя поведет.

— Это самое главное! Ни минуты медлить нельзя! Но что делать?

Дубровинский в волнении заходил по комнате. Бобров стоял и горестно всплескивал руками: «Эх, и надо же такому случиться!»

Укачивая Верочку, Анна с тревогой вслушивалась в их разговор. Опасность, грозная опасность нависала — охранке только бы ухватиться за ниточку. А как предотвратить беду? Самара — совсем еще незнакомый им город, чуть больше месяца, как они в ней поселились, по улицам и то без полной уверенности ходят, не заплутаться бы. Теперь надо товарища выручать, всю организацию выручать: ведь неизвестны последствия, если Трофимов попадется. До сих пор транспорты с «Искрой» доставлялись благополучно. Охранка с ног сбилась. Считают, наверно, что только по железной дороге «Искра» приходит сюда… Верочка, слава богу, заснула.

— Ося, я все слышала, — сказала Анна, подойдя к нему, — я ничем не могу пригодиться?

Он остановился: «Чем она может помочь?» И вдруг его озарило.

— Да, да! Веруська спит?

— Спит.

— Прекрасно! Тогда так. Вы, Николай Иванович, как там хотите, а оставайтесь, приглядывайте за Верочкой. Проснется — вы тоже отец, сами знаете, что надо делать. Аня, покажи Николаю Ивановичу, где сухие пеленки. И пойдем, пойдем скорее!

— Иосиф Федорович!

— Ося!

Враз вскрикнули оба, Бобров и Анна. В непонятном ей замысле мужа было что-то пугающее. Главное, как же Верочка?

— Идем, Аня, идем! — торопил Дубровинский. — Тебе все расскажу по дороге, а Николаю Ивановичу — когда вернемся. Ясно же, Трофимов в гостинице долго не задержится, раз убежден, что за ним филер пристроился. И либо сам попадется вместе с литературой, либо бросит корзину в гостинице и скроется. А это тоже не радость.

Схватив пиджак, взял Анну за руку, накинул ей на плечи праздничный цветистый платок и потащил из комнаты.

По дороге Дубровинский забежал в палисадник и с разрешения хозяйки нарвал два букета цветов. Один отдал жене, другой понес сам. Они вышли на улицу, влились в людской поток.

— Мысль у меня очень простая, — объяснил Дубровинский, прихорашивая пышные белые астры. — Мы встречали Трофимова на пристани и прозевали. Он, не зная нашего адреса, решил поселиться в гостинице. Мы искали, искали по городу и все же нашли его. Трофимов меня знает в лицо и, я думаю, сообразит, как себя надо вести в этом случае.

— Ося, а я-то зачем? — Анне все еще было немного страшновато. — Как бы неосторожным словом мне не испортить все дело!

— Не испортишь, — успокоил Дубровинский. — Когда приезжего встречает семейная пара да еще с цветами, это сразу снимает подозрения. А потом ты понадобишься у дома Резнова, приглядеться, не торчит ли там какой-нибудь шпик.

— Николай Иванович и то растерялся, где же мне…

— Ничего, Аня, ничего!

Он кликнул извозчика, проезжавшего мимо, подсадил Анну, вспрыгнул сам.

— Гони, голубчик, в «Телегинскую», — распорядился озабоченно. — Как ты считаешь, с парохода не знающий города в какую гостиницу верней всего может поехать?

— Так ведь, барин, это кому как, — ответил извозчик, вытаскивая из-под себя ременный кнут и помахивая им. Конь рванулся крупной рысцой. — Это не угадаешь. По достатку. Ну, в «Телегинскую», ясно, кто попроще, все-таки ближе к пристани и подешевле. А тузы всякие, — он через плечо посмотрел на своих седоков, на «тузов» никак не похожих, — те уж беспременно только в «Большую центральную» едут.