— Я думаю, она одобряет это прозвище, — сказала я.

— Элизабет? — он повернулся ко мне с серьезным видом.

— Да?

— Я знаю, что мы не делаем то, что делали раньше, но мы можем быть друзьями? — спросил он неуверенно.

— Я думала, что ты не знаешь, как быть друзьями?

— Я не знаю, — он вздохнул, потирая шею. — Но я надеялся, что ты сможешь мне показать.

— Почему я?

— Ты веришь в хорошее, даже когда твое сердце разбито. А я не могу вспомнить, когда видел хоть что-то хорошее.

Это опечалило меня.

— Когда ты был счастлив в последний раз, Тристан?

Он не ответил.

Это опечалило меня еще больше.

— Конечно, мы можем быть друзьями, — сказала я.

Каждый заслуживал, по крайней мере, одного друга, которому мог бы доверить все свои секреты и страхи. Каждый заслуживал человека, который мог бы посмотреть в глаза и сказать: «С тебя достаточно. Ты идеален, со шрамами и всем остальным». Хотя я думала, что Тристан заслужил это больше, чем остальные. В его глазах отражалась такая печаль, такая боль, и все, что я хотела сделать, это обернуть свои руки вокруг него и дать ему знать, что с него достаточно.

Хотя я не хотела быть ему другом, потому что чувствовала себя испорченной для него. Нет. Я хотела его дружбу, потому что, в отличие от большинства, он увидел мое собственное прошлое под фальшивым счастьем, и он иногда смотрел на меня, как если бы говорил: «С тебя достаточно, Элизабет. Ты идеальна, со шрамами и всем остальным».

Тристан нахмурился и посмотрел на меня, как будто видел в первый раз. Я смотрела на него так, будто никогда не увижу снова. Никто из нас не хотел моргать. Когда он прочистил свое горло, я прочистила свое.

— Слишком много? — спросила я.

— На самом деле, слишком много. Итак, на этой ноте… — он провел рукой по волосам. — Я заметил книгу «Пятьдесят оттенков серого» в твоих руках, когда последний раз подстригал газон.

Мои щеки покраснели, и я пихнула его.

— Не суди меня, это для книжного клуба. Плюс, это здорово отвлекает.

— Я и не сужу. Ладно, хорошо, сужу. Хотя только чуточку.

— Не критикуй до тех пор, пока не попробуешь этого, — ухмыльнулась я.

— Оу? И как много из этого ты на самом деле пробовала? — он подарил мне самодовольный взгляд, и я клянусь, мои щеки зарделись.

Тихо хихикая, я начала идти назад по направлению к нашим домам.

— Ты такая задница, — пробормотала я. — Давай, Эмма, пойдем, помоем тебя и подготовимся к твоей ночевке.

— Ты идешь неправильным путем, — отметил Тристан.

Я остановилась, развернулась и пошла позади него, выбрав противоположный путь.

— Ты все еще задница, — улыбнулась я. Он улыбнулся в ответ и пошел рядом со мной, когда Эмма и Зевс последовали за нами.

Было десять тридцать вечера, когда я услышала звонок. Я поднялась с кровати, чтобы открыть дверь. Сьюзан стояла там, скрестив руки на груди, выглядя очень недовольной и рассерженной. Эмма стояла позади нее до сих пор в своей пижаме, держа свою сумку и Буббу.

— Сьюзан, что случилось? — спросила я, тревога распространилась по всему моему телу. — Эмма, ты в порядке? — малышка не ответила, просто стояла, глядя в землю, почти смущенная. Я повернулась к Сьюзан. — Что случилось?

— Что случилось? — прошипела она. — Случилось то, что твоя дочь считает нормальным рассказывать истории про зомби остальным девочкам, заставляя их паниковать. Сейчас у меня в доме десять девочек, которые отказываются идти спать, потому что бояться кошмаров!

Я нахмурилась.

— Прости. Я уверена, что она не хотела причинить вред. Я могу прийти и поговорить с девочками, если ты хочешь. Уверена, что это было всего лишь недопонимание.

— Недопонимание? — снова прошипела она. — Она начала ходить, как ходячие мертвецы, и сказала, что хочет съесть мозги! Ты сказала мне, что она не страдает ни от каких травм после смерти Стивена.

— Она и не страдает, — сказала я, гнев начал расти. Я посмотрела на Эмму и увидела слезы, капающие из ее глаз. Опустившись вниз, я притянула ее в объятия. — Все хорошо, милая.

— Ну, очевидно, она не в порядке. Ей требуется профессиональная помощь.

— Эмма, дорогая, прикрой свои ушки ненадолго, — попросила я. Она сделала, как я сказала. Мои внутренности сжались, и я выпрямилась, встречая Сьюзан лицом к лицу. — Я скажу кое-что, и намереваюсь сделать это самым лучшим возможным способом. Если ты скажешь еще хоть что-нибудь о моей дочери, я надеру тебе задницу, выдеру твои нарощенные волосы, и скажу твоему мужу, что тебе трахал кассир из продуктового магазина.