И... он мне нравился. Он... часть меня на самом деле обрадовалась похищению. Что, может, Айда и остальные культисты позволят нам остаться наедине и поговорить, но на этот раз без неизменного фона предыдущих встреч - моей необходимости выкрасть у него информацию. Словно мы могли побыть настоящими людьми друг с другом и просто... поговорить.

– Поэтому вы попытались убежать?

– Я знаю, что это противоречило приказам и здравому смыслу, но... я ничего не могла с собой поделать. Я не думала. И мне надоело слепое подчинение военных идиотам, использовавшим Синдзи. Я начала жалеть его, не только за то, через что он прошёл в юности, но потому что... Я просто... я не думала. Я не знаю, почему я сделала это. Мне надо было бы понять, что мы никуда бы не ушли. Я просто...

Она беззвучно шевелила губами, не в состоянии ничего сказать.

– Я просто хотела помочь ему, - наконец сказала Мана.

– Вы любили его?

– Я даже не знала его.

– Я в этом не уверен, - скептически сказал Хирасава.
– Вы опрашивали его почти три месяца. И ваше общение было довольно близким. Очень серьёзным. Вы спрашивали его об Евангелионах и NERV, верно?

– Да. Но он всегда держал себя на расстоянии, - солгала Мана, с легкостью умолчав об его последнем признании. Её же учили быть шпионкой.
– Он понял, что если скажет людям, они просто вновь применят его знания на практике. Евангелионы были большим, чем оружием против Ангелов.

– Правда?

– Не прикидывайтесь дурачком, - проворчала она.
– Вы не допрашивали бы меня, если бы не знали о проекте "Е" и NERV. Меня тоже информировали, когда я начинала расследование.

– Я уверен, что вы знаете больше меня.

– Я знаю только то, что мне рассказали.

– Хм, - доктор Хирасава вновь пролистал свои папки и затем сдвинул их на край стола. Он взглянул на скованные наручниками запястья Маны и вздохнул.
– Вы прослужили в армии большую часть жизни. И ваше участие в проекте "Trident" хорошо задокументировано. К чему я веду: вы знаете систему. Вы знаете цели армии, что она пытается сделать. Они так долго держали Икари Синдзи под замком не с целью отмщения или наказания, а чтобы держать его и его информацию под контролем. Евангелионы дали NERV и его руководству невероятную силу и власть. Даже люди, управлявшие атакой на Токио-3 и высадившие серийные Евы, имели власть над JSSDF. Военные держали его знания в безопасности от групп, желающих применить их не к добру.

И вы правы. Меня проинформировали. Я видел записи боёв, видел диски, снятые в день Третьего Удара. Но я не имею ни малейшего понятия, что произошло на самом деле. Я могу гадать, но догадки будут основаны ни на чём. И я не знаю причин, по которым это произошло, и почему это произошло тоже. Никто не знает. Но мы пытаемся выяснить, чтобы навсегда предотвратить повторение этого. Никто не хочет пережить ещё один Удар или ад, следующий за ним. Я пережил два, доктор Кирисима, и с уверенностью могу сказать, что мы не хотим ещё одного. Вот почему я вступил в JSSDF. Чтобы попытаться предотвратить повторение трагедии.

Он наклонился к ней, глаза за очками сверкали искренностью.

– Вы действительно верите, что армия или её командование применят что-то, что они узнали от Икари, со злым умыслом или для того, чтобы причинить вред хоть кому-то?

– ...я уже и не знаю, - прошептала в свои руки Мана.

Хирасава выпрямился.

– Я знаю, - сказал он.
– Да, Евангелионы были сильны. Сильнее всего, что есть у армии и когда-либо будет. Но используя силу без её осознания, мы не отличаемся от диких зверей. Вы не можете сказать мне, что у армии нет сознания.

– Я уже и не знаю, - повторила она напряжённо.

– Я с трудом верю, что вы можете забыть всё, что видели во время службы. Да, их методы могут быть сомнительными, или продиктованными другими, но их сердце никогда не было злым. Они делают свою работу. И, как бы грустно это ни звучало, это необходимая работа. Но даже если политики, приказывающие им, испорчены, то люди, которые должны выполнять приказы, - нет.

И даже если правительство или ООН узнают абсолютно всё о программе "Ева", я могу заверить вас, что никто никогда не позволит этому использоваться ради зла. Обещаю. В худшем случае, остальной мир не позволит им сделать это. Это причина, по которой Икари всегда молчал? Потому что он боялся того, что люди могут сделать со знанием о Евангелионах? Или он действительно не знал?

– Я не знаю.

Она сильно пыталась не заплакать, так сильно пыталась. Она не плакала, когда Синдзи застрелили, или когда её старания спасти его пошли прахом. Она не плакала, когда узнала, что он мёртв. И она не хотела плакать сейчас, не перед каким-то скромненьким сукиным сыном, который выблёвывал на неё свои слова.

Но её зрение уже расплывалось. Совсем как после её пятого интервью с Синдзи. И в этот раз, как и тогда, слёзы были только по ней. Она хотела поплакать по кому-нибудь другому хоть раз. Сделай она это, и сейчас плакать было бы нормально. Но её слёзы всегда были только по ней самой.

Она ненавидела себя за такую слабость. Слабые люди бесполезны в этом мире. А она не была слабой. Она не думала, что была слабой. Она не начнёт сейчас. Она сжала губы и веки. Не сейчас. Не сейчас.

– Доктор Кирисима, если вы что-то знаете, то от сокрытия этого вам не будет никакой пользы. Икари скрывал и вы сами знаете, что для него это ничем хорошим не кончилось. Не делайте свою ситуацию ещё хуже для себя.

Она не ответила. Он решил попробовать по-другому.

– Вы думаете, что он бы хотел, чтобы вы держали себя так взаперти? Чтобы вы молчали? Вы сказали, что начали жалеть его. Очевидно, что вы привязались к нему. И, судя по отчётам его предыдущих врачей, очевидно, что он тоже привязался к вам. Я не могу представить, что он хотел для вас вот этого. Я думаю, что вы достаточно знали его, чтобы видеть это.