– Не так.
– Остановил ее Пьер.
– Снять обуфф быстро. Идти на носошках.

На носочках оказалось идти труднее. Раньше Мериде приходилось надевать каблуки, но их тренировали драться в них, или просто ходить на цыпочках по полу, на который нельзя наступать всей стопой, а здесь ей надо было буквально плыть, порхать, подлетая и присвистывая. Через каждый шаг Рошель останавливал ее и поправлял, проходящие мимо агенты в открытую пялились на бесплатный цирк. Гувер сжала зубы и делала все, что требовал Рошель, как всегда на занятиях. Если Доусон приставил к ней учителя танцев, надо просто сдать этот экзамен, как все остальные.

– Нет. Ты не на тренироффке по стрельба... не надо уходить ф себя. Полушай удовольствий... Ходить красифо... ты люпить, когда красифо?

С танцами оказалось сложнее. Привычное тело подсознательно повторяло приемы, не желая изгибаться расслабленно и медленно там, где раньше важна была сила и скорость. Вдобавок Рошель вырядил ее в туфли на высоченном каблуке, от которых тут же свело стопы, и разлетающуюся от каждого движения прозрачную юбку, прибавив, чтобы она не смела переодеваться в форму, пока не станет полноценной "женшиной", и так ее довел, что Гувер брякнула, что знает способ стать женщиной быстрее и приятнее.

– Это тоше надо!
– Поднял палец Пьер.
– Это ошшень вашно! Женшина долшна нравиться... ты мошешь нравиться, но ты долшна уметь управлять этим.

В столовой он от нее тоже не отстал, а по пути то и дело корректировал походку.

– Покаши мне шпион!
– Раздраженно велел он.
– Солдафон тут полно, мне нужен шпион!

Гувер положила вилку, мучительно проглотила еду, выпрямила спину, выдохнула. Потом расслабленно улыбнулась, взяла нож, начала непринужденную беседу...

– Корошо.
– Одобрил Рошель.
– Еще отставь ношку вбок... поставь на носок, чтопы икра напряглась... Хорошо. Но не вполне. Ты не долшен притфоряться, ты долшен быть женшин... я учить тебя Станислафский систем, а не этой шалкий американский школ. Ты долшна жить роль!

– Сами-то!
– Перебила его разозленная Мерида.
– Прекратите тогда этот акцент! А то просто классика: голубой иностранный учитель танцев! Подумать только!

– Хорошо.
– Рошель улыбнулся.
– Молодец девочка. Но учитель тут я, и указывать буду я. Ты ест кароший материал для будуший женшин. Ты спрафишься с заданий, если будешь стараться... красифый внешность еще не фсе. Его прифлекать глубина. Ф типе есть глубина. Есть молодост... но тфой козырь... как ты тумаешь?

– Какое еще задание?
– Жадно спросила Мерида, подавшись вперед.

– Заданий, на который ты отпрафишься, если спрафишься, моя дорогая. Для которого надо пыть женшин. Так что ф тебе самый главный? Што нрафиться мушшин?

Гувер серьезно задумалась. Не уродина, естественно, но ничего выдающегося, есть и лучше. Из частей тела тоже ничего особенно не выделяется. Веселость и обаяние? Ха-ха.

– Ум?
– Неуверенно спросила она.
– Я очень умная. Быстро запоминаю...

– Нет.
– Отмел Рошель.
– Это ест у мноких. Я кофорю о том, чем ты фыделяться...

– Волосы?

– Тфоя страсть.
– Пьер потрогал Гувер за косу.
– Ты ошень страстный дефочка. Азарт. Русские гофорят "удаль".

– Чего?
– Переспросила Гувер незнакомое слово.

– Что.
– Поправил Рошель.
– Мушшина чувствуй страст... тфой страст. Это знашит: есть сердце, есть душа... сильный душа. Ты скрыфать, но надо показыфать. Страсть - твое орушие... и лицо, а не застыфшая маска. Лицо шпиона долшно двигаться, девошка. Покажи радост... хорошо. Смушение? Так. Грусть...

Он неожиданно ударил ее по щеке.

– Да я тебе сейчас руку сломаю!
– Рявкнула Гувер, хватая француза в локтевой захват.

Непривычно длинная юбка треснула вдоль шва, открыв ее ногу в черном кружевном чулке.

– Страст хорошо.
– Одобрил француз, осторожно поводя намертво зажатой головой.
– Груст ты долшна чувствовать, иначе ничего не получиться. Плачь! Мир полон боли...

– Жизнь - боль!
– Грозно подтвердила Гувер.
– И сейчас ты это познаешь, лягушатник хренов!

– Отпустите учителя, агент Гувер.
– Негромкий голос Доусона заставил Мериду вздрогнуть, она нехотя выпустила взмокшего Рошеля и пулей вылетела в коридор.

– Изяшшно, а не как сольдат!
– Крикнул ей в спину француз, потирая локоть.

– Ну что?
– Спросил Доусон, наливая ему кофе.
– Что скажешь, дорогой?

– Скашу, что если пы я был гранилщик, а она алмас, я бы не взялся за нефо, бояс поресать руки в кроффь.

– Ну что ты.
– Польстил Доусон, добавляя учителю побольше сахара.
– Ты самый лучший гранильщик. Другого такого нет. А это эксклюзивный случай.