– Как ты встала?
– Коннор уставился на нее, как на привидение.
– Снотворное...

– Не действует твое снотворное! Воспитатели, девочки!
– Гувер круто повернулась к Дантону.
– Да вы даже представить себе не можете, что с ними тут делают! Вы ничего не знаете, ничего!

– Да ладно, подумаешь.
– Обиделся Дантон.
– Никто из местных сироток никогда не жаловался.

– Вот именно.
– Гувер усмехнулась, уперев руки в бока.
– Никто и никогда. Потому что здесь нас учат молчать. Подчиняться. Не думать. Из нас делают пушечное мясо и учат благодарить за это. А вы приходите с воли, вы можете уйти, когда захотите, вас берегут, а мы умираем. Когда мне было пять лет, мне три раза ломали руку, учили терпеть боль и не чувствовать страха. Не от злости или ненависти, а потому, что так написано в правилах об обучении новобранцев. Потом нас всех били ногами, двое огромных мужчин, чтобы мы учились никому не верить и бояться тех, кто сильнее. Ну и дополнительный стимул самому становиться сильнее, конечно же. И вы это никогда не услышите ни от кого из сироток, сэр, потому что это просто страшно вспоминать. И еще потому, что они считают, что это нормально, что это так и надо, сэр. Все, чтобы наша любимая страна жила спокойно, пила, жрала и разлагалась. Все ради национальной безопасности. Среди десяти убитых агентов девять - сиротки. Может быть, мы были бы не против такой судьбы, но у нас отнимают даже право выбрать ее добровольно. И мы до самого конца будем подчиняться, а если повезет, то убедим себя, что в этом наше счастье: полное государственное обеспечение и еда по карточкам, а также интересные командировки в другие страны под полным контролем со стороны руководства.

Она перевела дух и оперлась рукой о стену.

– Но вы никому не скажете о моей маленькой исповеди, сэр? Конечно нет, потому что всего этого просто не может быть, это невероятно, это не может быть правдой.

– Агента Джокер, пройдите в кабинет мистера Доусона.
– Затрещал динамик.
– Агент Джокер...

– Надо же, как вовремя.
– Сказала Гувер и вышла, хлопнув дверью.

– Да-а-а-а, вот это ПМС!
– Протянул Джо.
– Так что там с противоядиями, док?

Высокий худой француз сидел в кабинете Доусона, манерно закинув ногу на ногу. Черные острые усики топорщились в стороны, как пики, такие же тонкие, как его ноги и руки. Гувер, никогда не сталкивавшаяся раньше с людьми нетрадиционной ориентации, сразу ощутила нетолерантную неприязнь, отнюдь не улучшившую ей настроения. Сорвалась, как девочка, и разболтала Дантону то, что даже вспоминать не хотелось. И Коннору... Интересно, где на базе можно спрятать труп?

– Агент Гувер по вашему приказанию прибыл, сэр.

– Агент Гувер, это ваш инструктор.
– Сказал Доусон, указывая ручкой за шестьсот долларов на незнакомца.
– Он будет учить вас танцам.

Внешне малышка осталась невозмутимой, внутренне же содрогнулась так, что вибрация прошлась по комнате, заставив закачаться наградные листы в рамках.

– Да, сэр.

– Можете приступать прямо сейчас.
– Доусон покатал в руках ручку.

– Есть, сэр.

Французик поднялся, пригладив сильно блестевшие от геля волосы с большими залысинами.

– Меня зфать Пьер Рошель.
– Сказал он.
– Я буду ушить тепья не только танцам. Я буду ушить тебя быть женшшиной.

Пробиравшийся по коридору агент Клеммон громко рассмеялся, услышав такое заявление, и тут же был наказан громовым голосом Доусона, просившего зайти. Буквально вчера агент потратил выданные из бюджета на операцию деньги на стриптизершу из Айдахо и ломал голову, как объяснить это в отчете служебной необходимостью.

– Да, сэр Рошель.
– Ответила Гувер, чувствуя, что губы кривятся то ли в сардоническую улыбку, то ли в гримасу отвращения.

Приказы не обсуждаются, спросить у Доусона, зачем он выдумал танцы, не предоставлялось возможным.

– Пьер.
– Поправил хлыщ.
– Ты зфать меня Пьер.

– Да, Пьер.

– Хорошо, Пьер.

– Хорошо, Пьер.
– Послушно повторила Гувер, чувствуя желание поправить французу немного торчащий в сторону нос.

– Пойтем.
– Велел он.
– Ты пудешь рассказывать мне сфой жизнь. Нет-нет, идти не как сольдат, идти как шенщин.

Гувер остановилась, машинально пристукнув пятками.

– Так.
– Показал Пьер Рошель и пошел, плавно покачивая бедрами.
– Женшин идет так, чтобы фсе смотреть на ней.

Шедший по коридору Дантон изобразил испуг и шарахнулся от пославшего ему воздушный поцелуй француза.

– Не на того напал!
– Крикнул он грозно, загораживаясь коробкой со звякнувшими ампулами.
– Не для тебя расыетал мой цветочек!

– Урок первый.
– Сказал француз, поворачиваясь к Гувер.
– Слишком брутальный небритый мушшин с ярко выраженной гомофобией ест потенциальный гомосексуалист.

– Знаю я.
– Буркнула Гувер.
– Учили. И "Красоту по-американски" смотрели.

– Ты меня на себя не равняй!
– Обиделся Дантон.
– Агент Доусон, вы как такое на базу пускаете?

Он постучался в дверь и засунул туда голову.

– Доусон? Вы в курсе, кто у нас тут ходит?

Потом, продолжая болтать, как-то незаметно втянулся туда, исчезнув из поля зрения.

– Мушлан.
– С удовольствием сказал Рошель.
– Солдафон. Ну, птишка моя, иди, как женшшин.

"Птичка", чувствуя себя полной идиоткой, пошла вперед, увеличив амплитуду раскачивания бедрами.