– Она не любит коров. Это не могло хорошо кончиться, – сказала моя мать. – Может, вы бросали в унитаз прокладки?

– Нет, – ответила я. Для наших сдаваемых внаём комнат на Пеллворме мать велела мне, тогда ещё первокласснице, написать: «Дамские прокладки в унитаз не бросать, для этого есть отдельная мусорница. За нарушение штраф». Мне эта фраза врезалось в память.

В окно я увидела подъезжающий мерседес Антоновой матери. Она припарковалась прямо на тротуаре. Если машина будет там стоять больше двух минут, то фрау Хемпель, наша соседка, вызовет полицию. Фрау Хемпель охотно вызывала полицию. Однажды даже тогда, когда я выбросила в компостную кучу испорченный школьный бутерброд Нелли. Поскольку полицейский не собирался по этому поводу меня арестовывать, фрау Хемпель отправилась к своему адвокату, и тот написал мне длинное письмо, касающееся связи между компостированием хлеба и появлением крыс.

– Надо проехать полмира, так далеко это на юге, – сказала мать. – Но если хочешь увидеть горы, по-другому не получится.

– Да-да. – Я немного отвлеклась. Полли и Эмили выбрались из машины и забирали вещи Эмили из багажника: элегантную лиловую сумку для гольфа на колёсиках, маленькую сумочку и огромного гиббона из плюша. Ничего себе так для шестилетки, которая ночует у бабушки. Сумки подходили по цвету к пальто Эмили – чудесному изделию из вельвета с искусственным мехом.

– Мы можем заехать к тебе, это по дороге, – сказала моя мать, и моё внимание снова переключилось на неё.

Всё моё тело напряглось, и Зента с Бергером испуганно подняли головы.

– Ах, в самом деле? – сказала я. Чёртов Шварцвальд – почему моим родителям не поехать в отпуск в Гарц? Это намного ближе.

В дверь зазвонили. Звонок был не «Дзынь-дзынь», как другие звонки. Он звучал совершенно немелодично: «Крррррк». Из кухни, где пели, этого «Крррррк», очевидно, не было слышно.

– Может кто-нибудь открыть дверь? – крикнула я.

– Кто это пришёл? – спросила моя мать.

Ах, всего лишь мать моего возлюбленного и его дочь.

– Парочка ребят, поиграть с Юлиусом, – сказала я, встала и отправилась с телефоном в зимний сад. – Если вы хотите нас посетить по дороге в Шварцвальд, это будет, конечно, здорово…

– Мы так и не видели дома Лоренца, – сказала мать. – И было бы хорошо, если бы мы могли у вас переночевать. С другой стороны, ты знаешь своего отца: если уж он выедет на дорогу, то захочет домчать в один приём.

То есть надежда ещё есть.

– Вы можете принять решение спонтанно, – сказала я, глядя в окно на осенний сад. Вот ещё, дом Лоренца! Он принадлежит мне, это заверено нотариально. Мои родители всегда считали, что я должна быть благодарна Лоренцу за то, что он оставил мне дом. То, что он нас с детьми выпихнул сюда, потому что нашёл себе новую, более молодую и более красивую, они не считали ужасным – наоборот, иногда можно было подумать, что они отлично понимают желание Лоренца поменять свою жизнь.

«Я всегда себя спрашивал, что он в тебе нашёл», – сказал мой отец, когда я рассказала ему о нашем расставании.

«Оно и не могло хорошо кончиться», – сказала моя мать. – «Если бы ты нас послушала и нашла себе работу. Все эти годы прохлаждаться и жить на содержании! И вот результат – без мужа и без профессии».

«Не могу себе представить, что тебя с таким довеском кто-нибудь возьмёт», – сказал мой отец.

Да, они такие, мои родители. Боже, они были просто ужасны!

Хорошо бы они просто проехали мимо Кёльна и никогда не познакомились с Антоном.

– А, ты здесь, – раздался прямо за мной голос Антона.

Я взвилась и обернулась.

– Приехали моя мама с Эмили, как ты думаешь, они… – Антон увидел телефон у моего уха, сделал извиняющийся жест и повернулся, чтобы уйти.

– У тебя не дом, а проходной двор, – сказала моя мать. – Кто это был?

– Водопроводчик, – сказала я тихо. Но недостаточно тихо. Антон, который почти уже вышел из комнаты, обернулся и поднял бровь.

– Он всё же вытащил из трубы что-то плохое, верно? – сказала моя мать. – Я это знала. На твоём месте я провалилась бы сквозь землю.

– Да, – прошептала я.

Антон покинул помещение.

Спросите крёстную мать

Особая семейная консультация тайной мамы-мафии

Уважаемая крёстная мать!

Я обращаюсь к вам, потому что мою дочку Хедвигу дразнят в школе по разным поводам – то по поводу её вязаной одежды, то вязаного обруча для волос, то вязаного нижнего белья, вязаных обложек для учебников и вязаной коробочки для бутербродов. Учительница ничего не предпринимает по поводу этого моббинга, поэтому вы – моя последняя надежда. Как мне помочь моему ребёнку?

Ваша отчаявшаяся Лизель из Х.

Дорогая (вязаль) Лизель,

(вашу дочь действительно зовут Хедвига, и если да, то почему?)

К сожалению, моббинг в наши дни – широко распространённый школьный феномен. Многие дети, как и ваша дочь, вытеснены из привычного круга общения – иногда только потому, что они немного (иначе вывязаны) выпадают из общепринятых рамок. Может быть, на первый взгляд вам действительно кажется, что вашу дочь «дразнят в школе по разным поводам», но если рассмотреть проблему поближе, то можно увидеть, что в вашем перечне очень часто встречается слово «вязаный». Пожалуйста, не поймите меня превратно: мы, члены мамы-мафии, тоже считаем, что вязание – это прекрасное хобби и с его помощью можно создать много чудесных вещей. Тем не менее вы, по-видимому, должны попытаться оградить Хедвигу и её учебники от результатов вашей страсти к вязанию. Шапочка или шарфик – это хорошо, а больше ребёнку навязывать не стоит.