– Кто хочет налить тесто в форму? – спросила я.

– Я! – сказал Юлиус. Эмили мрачно смотрела на меня.

– Супер. А потом вы все можете помочь мне выложить яблоки на тесто, – предложила я.

– Я считаю, что выпечка пирогов – это дурацкое дело, – сказала Эмили.

Угадай, а что я считаю дурацким…

К сожалению, Антон не захотел ждать, пока мы останемся одни, и не стал ходить вокруг да около, а сразу приступил к выяснению отношений.

– С кем это ты говорила по телефону? – спросил он ещё из коридора.

Я сглотнула.

– С матерью, – тихо ответила я.

– Я так и думал, – сказал Антон, взял в руки нож и порубил пару грибов. – И вы говорили о водопроводчиках?

– Да. У тёти Герти засорился унитаз.

– У тёти Герти унитаз, – повторил Антон.

– Да, и представь себе, водопроводчик начал повсюду рассказывать, что тётя Герти бросает в туалет что попало, – сказала я и почувствовала, что краснею. – Водопроводчики не обязаны хранить молчание, ты знаешь?

Антон с грохотом поставил сковородку на плиту и налил в неё масла.

– Ты думаешь, что я болван, Констанца! – Его голос был не громче обычного, но мне показалось, что он орёт.

– Вы не хотите подняться к Нелли и сказать ей, что еда будет готова через пятнадцать минут? – спросила я у детей.

– Нет, – отрезала Эмили. Она больше не смотрела мрачно. Очевидно, предвкушала скандал.

– Я хочу прюрировать цветную капусту, – сказал Юлиус.

– Это называется пю-ри-ро-вать, – поправила его Эмили. – Грамотей.

Саманта бросила ей в лицо горсть муки.

– Ну погоди! – Эмили тоже полезла в пакет с мукой. Я уже хотела вмешаться, но Антон крепко схватил меня за рукав.

– Твои родители вообще знают обо мне?

Я с неприятным чувством посмотрела на нож в его руке.

– Знаешь… мы с моими родителями… мы не особенно близки, – пробормотала я.

– То есть не знают! – Антон отпустил мой рукав и швырнул мясо на сковородку, хотя масло ещё не разогрелось. – Что с тобой такое? Ты стыдишься меня?

– Чушь! – Что за абсурдная мысль! – Эй, прекратите! – Эмили, Юлиус и Саманта вовсю швырялись мукой. Но Антон делал вид, что он этого не замечает.

– Но почему ты не рассказала им обо мне? Мы вместе уже несколько месяцев!

– Я… разумеется, они знают о тебе… Прекратите этим кидаться! Это же продукт!

Дети, похоже, веселились вовсю. Они пищали от восторга и вырывали друг у друга пакет с мукой.

– Констанца, я очень серьёзно воспринимаю происходящее между нами, – сказал Антон. – Поэтому я представил тебя моей семье, моему деловому партнёру и моим друзьям.

– Я тоже воспринимаю нас серьёзно, – заверила я его.

– Да, конечно. Так серьёзно, что ты забыла рассказать о нас своим родителям.

– Я только не хотела… Я собиралась… мои родители… – забормотала я. Дети выглядели, как снеговики. Кевин точно начнёт ругаться, когда увидит Саманту в таком состоянии. Я попыталась очистить её с помощью полотенца.

Антон схватил меня за запястье и повернул к себе.

– Твои родители знают о нас или нет?

Я кивнула. Это могло означать что угодно.

– И когда я познакомлюсь с твоими родителями?

– Они живут на Пеллворме! – На мою голову приземлилась полная горсть муки, и мука посыпалась мне на лицо.

– Это Юлиус! – радостно взвизгнула Эмили.

– Но по ошибке! – захихикал Юлиус.

– Когда – я – познакомлюсь – с – твоими – родителями? – повторил Антон, не выпуская моей руки.

Я поняла, что больше не смогу обходиться отговорками. Я сдула муку с глаз и сказала:

– В следующую субботу.

Антон этого не ожидал. Он выпустил мою руку и поболтал ложкой по сковородке. Потом он снова недоверчиво поглядел на меня.

– У них будет отпуск в Шварцвальде, и они по дороге заедут сюда. Они, разумеется, обязательно хотят познакомиться с тобой. – Я попыталась улыбнуться. – Я думала, ты… и Эмили придёте к ужину.

О Боже, это будет мой конец.

– Хорошо, – сказал Антон, и ледяной тон его голоса растаял. Он снял свою обсыпанную мукой дочь со столешницы и смёл с неё муку. – Я принесу с собой вино.

– Отлично. – Отлично! Вино мне понадобится в больших количествах.