— Не стоит, — я отрицательно покачала головой: молчать в третий раз, когда от меня настойчиво ждут ответа, глупо и невежливо, по меньшей мере. — Вы правы, одиннадцатый класс накладывает некоторые обязательства, к тому же, мне нужно готовиться к олимпиаде…

— Наслышан о твоих выдающихся успехах, — улыбнулся Виктор Иванович так, что я невольно смутилась от почти даже не комплимента. — В этом году опять планируешь порвать всех?

— Хотелось бы, — я смущенно улыбнулась — это получилось само собой, без капли принуждения. — Сначала надо хотя бы стать участницей.

— Станешь, я уверен, — мужчина засмеялся. — Леша не раз нахваливал твой выдающийся ум и упрямство, так что я, честно, не сомневаюсь. Да и Дима не раз упоминал об этих твоих чертах, только, поганец, умолчал, что природа наделила тебя не только умом — а я ведь совсем позабыл, что у тебя не только недурной отец, а еще и мама — та еще красавица. И ты тоже вырастешь похитительницей сердец, будь уверенна.

Я засмущалась пуще прежнего, а мужчина вновь засмеялся, заметив это. Весь страх куда-то пропал, оставив после себя уважение и некоторую симпатию, какую ребенок может испытывать ко взрослому человеку.

— Кстати, Рита, ты уже планировала, куда поступишь? Пойдешь по стопам отца?

— Вероятнее всего, — я улыбнулась. Конечно, за последние полгода вопрос о планах на будущее стал одним из самых ненавистных, но не улыбнуться сидящему напротив человеку я просто не могла. — Да и, если честно, дело не только в родителях — я и сама люблю математику и программирование, ни к чему другому душа так не лежит.

— Это похвально, — Виктор Иванович улыбнулся мне в ответ даже немного довольно. — А вот маленький поганец до сих пор не говорит, куда же пойдет учиться. Ты, случайно, не знаешь?

— Н-нет, — не слишком убедительно соврала я, памятуя слова Кирилла. И неудивительно, что мужчина все понял.

— Значит, ты тоже знаешь, — немного грустно констатировал он, пряча за усмешкой толику боли. — И я догадываюсь, если честно. И не переубедишь ведь паршивца, упрямый еще больше, чем я.

Я невольно улыбнулась: Виктор Иванович любил своего внука, еще больше любил, чем говорили сам Дима, Кирилл — даже больше, чем я могла представить. И простит он ему все, лишь бы только тот не забывал своего деда, лишь бы только не свел в могилу... хотя, наверно, он ему и это бы простил.

— Ладно, не буду тебя больше задерживать, — Виктор Иванович встрепенулся и поднялся. — Веселись как следует и забудь наконец про эти чертовы документы!

Я тут же поникла, хоть и постаралась этого не показать. Забыть? Да черта с два тут забудешь, как же, когда рядом с тобой вертится живое напоминание…

— Я… я постараюсь, — неловкая улыбка и неодобрительный взгляд.

— Все будет хорошо, Рита, и у твоей семьи, и у тебя.

Как же хотелось верить.

— Ну что, не съел тебя дед? — Дима появился неожиданно — как раз в тот момент, когда я поняла, что не знаю, куда идти, и тут же привлек меня к себе, обнимая за талию.

— Нет, — я улыбнулась, ощущая то приятное волнение, что вызывало любое прикосновение этого невозможного парня.

— Ну вот, а ты говорила, — он легко дотронулся до моих губ своими, но тут в коридоре раздались шаги, и мы скользнули в ближайшую комнату, из которой до этого вышел Дима.

— Как же я за сегодня от них устал, — шутливо пожаловался он, одной рукой прикрывая за собой дверь, а другой удерживая меня — и стоило двери захлопнуться, опять поцеловал. И от его поцелуя сносило крышу — а, может, всему виной было шампанское, которое мне все-таки милостиво разрешили выпить.

Дима прижал меня к себе еще крепче, а я запустила руки ему в волосы, привычно перебирая светлые пряди. Он углубил поцелуй, и мои руки, потеряв контроль со стороны разума, потянулись к рубашке. Одна пуговица, вторая, как легко, оказывается, расстегиваются, и какая приятная на ощупь разгоряченная кожа…

Дима оторвался от меня слишком резко, буквально отскочил на пару метров, тяжело дыша и глядя как-то нехорошо, даже зло.

— Ты что творишь? — тяжело дыша, спросил он. Порылся в карманах, ища сигареты, не нашел, чертыхнулся и сел на кровать, нервно застегивая пуговицы рубашки. — Алина тебя все-таки напоила?

Я пару раз ошарашено моргнула, не веря глазам и ушам, а потом резко успокоилась.

Что творю, спрашиваешь? Сам ведь такой же, только выдержки побольше. Я ведь вижу это в твоих глазах, и не надо отводить взгляд.

— Думай головой, как ты умеешь. Не нужно больше так делать, потому что…

— Потому что ты не хочешь подпускать меня к себе? — я заговорила прежде, чем поняла это, но промолчать не смогла. — Потому что ты по натуре своей одиночка и никогда не изменишься? Потому что считаешь, что сам все помнишь?