Но на душе все равно было чертовски паршиво.

И безумно хотелось вновь увидеть любимые серые глаза с задорной смешинкой.

Вздохнув и отогнав от себя гнетущие мысли, я включила телевизор, надеясь увидеть там что-то стоящее. Попала я, что удивительно, на местные новости.

«Вчера вечером возле старого театра был найден труп Егорова Антона. Мужчину убили одним выстрелом в голову за несколько дней до того, как тело обнаружили. По предварительной версии, он стал жертвой «передела власти» между криминальными авторитетами города. Милиция ведет расследование. Если кому-то известно что-то об убийстве этого человека, позвоните по номеру, который вы видите на экране».

Пульт выпал у меня из рук. Рядом с ведущей с фотографии улыбался Шекспир. Тот самый Шекспир, который угрожал мне, Диме, папе, маме, который приходил в наш дом, который…

Я ведь так и не узнала, чем же все разрешилось в тот чертов день. И… черт побери, папа ведь не мог! Совершенно точно не мог! Пусть у него был пистолет, пусть он уверенно его держал, пусть все проблемы решились… но не таким же способом!

Папа ответил после второго гудка.

«Рит, я сейчас не совсем могу говорить…» — начал он, но я его перебила:

— Я только что смотрела новости, где сказано о смерти Шекспира. Я знаю, что это не можешь быть ты, но!..

Он все понял без слов. И приехал буквально через десять минут. К моему огромному удивлению — не один.

— Доброе утро, Рита, — Константин Викторович выглядел устало, и говорил точно так же. — Могу я тоже войти?

— Конечно, — я замялась, но тут же отошла от двери и позволила мужчине войти. — А вы здесь как друг отца или… как адвокат?

Константин Викторович неожиданно засмеялся и похлопал отца — достав до него, не смотря на препятствие в виде меня; он вообще был высоким — по плечу.

— Да уж, дочка растет что надо.

Я почему-то чуть смутилась и тут же перевела тему:

— Чай, кофе будете?

— Чай, — в один голос ответили мужчины и направились в зал. Только Константин Викторович обернулся ко мне, улыбнулся и ответил:

— Твоему отцу мои услуги точно не понадобятся.

Странно, но эти слова меня успокоили. И Воронцов-старший вдруг предстал в совершенно ином свете, стоило ему только единожды улыбнуться. Раньше он представлялся мне грозным адвокатом с какими-то своими невероятно строгими правилами и принципами, строгим отцом и человеком из тех, без знакомства и общения с которыми жить проще, спокойнее и совесть не мучит. И, признаться, я его отчего-то боялась еще с нашей первой встречи, если можно назвать таковой его разговор с папой в моем присутствии.

А сейчас же я увидела хорошего человека, друга и отца, который смог завоевать сердце прекрасной девушки и сделать ее счастливой, который воспитал прекрасного сына. Словно посмотрела в первый раз; не осталось больше необъяснимых страха и опасений, какой-то антипатии — мне только предстоит сложить свое мнение об этом человеке, и часть его, наверняка, сложится уже сегодня.

Ведь разговор, при всем прочем, ожидал серьезный.

Я достала новый, подаренный папой не иначе как взамен разбитой чашки, сервиз с бабочками, заварила чай с цитрусовыми — тоже подаренный и тоже папой, так сказать, в комплекте, — даже выудила сахарницу и поднос, и со всей этой нелегкой ношей вышла к занявшим диван мужчинам. Мне же они оставили место напротив, что только усугубляло серьезность намечающегося разговора.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил Константин Викторович и взял одну из чашек. Папа взял другую, сказав то же самое; но он не улыбался.

— Шекспир действительно убит, — без лишних вступлений начал он, — но никто из нашей семьи не имеет к этому прямого отношения.

— А косвенного? — тут же уточнила я, совершенно не осознавая, что сжимаю чашку с кипятком.

— Только если учитывать, что он не смог выполнить связанное с тобой, мамой и мной задание, — папа посмотрел на меня с какой-то смесью раскаяния и боли. — Ты уже взрослая девочка, поэтому скажу, как есть: его убил его же начальник, Новиков, за то, что Шекспир его не просто подвел — почти подставил.

— Подставил? — непонимающе уточнила я.

— Это долго объяснять…

— Позволь, я все объясню, — оборвал папу Константин Викторович. — Ты совершенно прав, что Рита уже достаточно взрослая и достаточно влезла во все это, чтобы знать. К тому же, Кирилл и так много тебе рассказал, и теперь вся эта информация уже почти безвредна. Шекспир перегнул палку, и мой отец выполнил свое обещание как следует прижать Ноя. Тот еще пытается отмыться, но вместе с последним убийством, у которого был свидетель, ему только и остается, что уповать на не слишком большой срок. Ты наверняка слышала об убийстве его сына, заказчика которого я защищаю. Он тоже связан со всем этим, и с теми событиями, в результате которых пришлось «убить» Машу. Я наслышан о твоем любопытстве, и рассказываю все именно поэтому, а в ответ хочу получить обещание ни во что самой не лезть.

Я снова чуть смутилась:

— Я не буду ни во что лезть, обещаю, — и это была чистая правда: вся эта уголовщина достала меня настолько, что, кажется, укоротила то самое «любопытство». Пусть просто расскажут сами все то, что знать мне можно, и на этом закончим с историей вражды двух криминальных авторитетов. Хотя нет, вероятно, трех.

— Как ты знаешь, по официальной версии убийцей был наркоман. Он и правда был наркоманом и убил девушку; опознать ее так и не удалось, и она и стала Машей. Только вот это был не просто наркоман с улицы, а человек Новикова, который очень мешал… тому, кому я был обязан. Собственно, я ему и сейчас обязан, поэтому и защищаю, несмотря на его доказанную и абсолютную вину. И сейчас, во многом благодаря ему, все благополучно разрешилось, моему отцу не всегда следует связываться с криминалом, во всяком случае, так явно. В общем, если кратко, то все эти события привели к одному конкретному: Ноя очень скоро посадят, и посадят надолго.