Все это было довольно запутанно, а Мэлони не получал удовольствия, когда находился в состоянии замешательства. Он еще раз посмотрел в глазок. Луч солнечного света проникал в окно кабинета психиатра. Он падал прямо на изголовье кушетки, где должна была покоиться голова пациента, придавая покинутому офису зловещий вид.

Мэлони представил себе белокурую головку Элен Джустус там, куда ударял свет. Это ему не понравилось, однако автоматически возник вопрос, мучивший его весь день: что делала нормальная, счастливая, уравновешенная Элен Джустус в кабинете психиатра?

Беспокойство за Джека? Невероятно, однако Мэлони допустил, что если бы это имело место, то Элен сумела бы это скрыть, пряча от внешнего мира и даже от такого близкого друга, как Джон Дж. Мэлони. Она — это тебе не Джек Джустус. Если бы их брак потерпел крушение, то это было бы видно по Джеку — все бы отразилось на его открытом лице.

Мэлони вздохнул. Многое его интересовало. Так сильно, что он даже забыл о коричневом конверте. Теперь он вспомнил о нем и вывалил его содержимое на стол.

Там оказались дамские часики, усыпанные бриллиантами, очень дорогие, а также пара сережек из искусственных рубинов, которые ничего не стоили; дамская сумочка-кошелек с восточной монетой внутри. И две кассеты с магнитофонной пленкой. Мэлони тщательно изучал каждый предмет; призадумался над пленками, а потом положил их обратно в конверт.

Он покинул здание тем же путем, которым и вошел, спустившись по пожарной лестнице сзади, и поймал такси, которое привезло его в офис…

Мэгги уже ушла. Казалось, что так поступили все на этаже, где располагался офис Мэлони. Он миновал три двери от своего кабинета и постучал в запертую дверь офиса, чтобы удостовериться, что Сэм Белсон не привел к себе девку, а затем вставил в замок перочинный нож и открыл дверь. Сэм Белсон был брокером по продаже бутылочных пробок. Он продавал пробки вагонами и пользовался магнитофоном для писем и договоров. Мэлони сел и попробовал поставить одну из пленок в аппарат. Не получилось. Не тот тип магнитофона.

Пробормотав что-то по поводу того, какого черта в этом магнитофонном бизнесе не приняли определенного стандарта, Мэлони вышел из кабинета, запер за собою дверь и направился в противоположном направлении к двери, находящейся через две от его офиса, но в другой стороне. Он снова постучал, чтобы убедиться, что Клинт Кейн не привел к себе брюнетку. Кейн не признавал блондинок. Если бы он занимался по экстракурсу обучения в любви, то проводил бы эту работу обязательно с брюнеткой.

Однако офис Кейна оказался пустым. Мэлони снова открыл дверь перочинным ножом и вошел. Кейн руководил агентством коллекций и записывал на магнитофон письма с описанием различных изделий. Мэлони улыбнулся. Это было правильно — любой здравомыслящий коллекционер и деловой человек приобрел бы такую пленку.

Мэлони поставил пленку, нажал на пуск и стал слушать. Голос определенно принадлежал женщине, но не Элен.

— Не знаю, доктор, я просто… коченею…

— Вы хотите сказать, что на самом деле чувствуете холод?

Голос Барнхолла — Мэлони предположил, что это Барнхолл, — был низким, сочувственным и очень профессиональным.

— Нет, не это. Я… я коченею, лежа здесь. Оно нависает надо мной, тяжело дышит, как мастиф, и скребет лапой по моему телу… и я коченею.

— Приближение этого пугает вас?

— Нет, не думаю.

— Это вызывает у вас отвращение?

— Боже, нет! Я жду его целый день: слоняюсь вокруг, готовлю всякие вкусные блюда, а тем временем наблюдаю за часами. Когда он приходит с работы, я — раскаленнее, чем тостер для печенья. Если бы он хватал меня и волок в спальню, я была бы рада. Но вместо этого мы едим, смотрим телевизор, потом он идет в ванную и пять минут отхаркивается в сортире — может быть, это он плюет на меня и на мое нетерпеливое ожидание ночи — гм! Может быть, я вызываю у него отвращение, как вы говорите!

— Если это — причина вашего состояния…

Мэлони щелкнул кнопкой перемотки, и малосодержательный диалог закудахтал перед ним снова. Тогда он снял пленку и поставил другую кассету.

Диалог начался:

— Это просто каким-то образом накапливается, доктор. День за днем. Иногда мне кажется, что в другой момент я не смогу…

Мэлони вздрогнул. Этот голос принадлежал мужчине, он мягко выплывал первыми звуками слов изо рта. В этом голосе нельзя было ошибиться, даже глухой кретин мог бы узнать его. Мэлони открыл рот и слушал, совершенно потрясенный. Когда диалог кончился, он прослушал запись еще раз.

Но когда он возвращался к себе, то не мог вспомнить очень много из сказанного. Одного этого голоса было достаточно больше любых слов, чтобы привести Мэлони в восторг.

— Вот так сукин сын! — ликовал он, укладывая пленку с остальным содержимым коричневого конверта в свой старенький, видавший виды сейф, стоящий рядом с письменным столом.

— Вот так кривоногий ублюдок! — произнес он. И отправился в бар Джоя Ангела.

Затаив дыханье, Элен Джустус постучала в дверь Вивьен Коновер в отеле «Грэймор». Дверь открылась, и женщины, издавая восторженные крики, бросились друг другу в объятья.