— Где он живет?

— Не знаю.

— Встань-ка на ноги.

— И все же я не знаю.

— А как насчет Барнхолла?

— Никогда не слышал о таком.

— Каким образом ты связан с Дюбуа?

— Никак.

— Встань.

— Катись к черту.

Мэлони подумал, что, наверное, очень приятно — остаться и поговорить с Фарго по душам. Ему доставило бы огромное удовольствие беседовать с Фарго столько, сколько выдержат его кулаки. Но ему надо было заниматься другими делами.

— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефоном?

— Будь так добр.

Мэлони набирал номер, стоя к Фарго спиной, надеясь, что позднее тот поднимется, так чтобы он смог бы еще разок как следует двинуть его. Но Фарго продолжал оставаться там, где был. Мэлони позвонил в бар Джоя Ангела.

— Есть вести от кого-нибудь?

— Угу. Звонил Фланаган. Потом пришел. Он сейчас здесь.

— Угости его выпивкой.

— Он не хочет пить. Ему нужен ты.

— Скажи ему, чтобы он успокоился.

— Думаю, что как раз этого он не захочет делать.

— Передай ему, чтобы он упал замертво.

Мэлони повесил трубку. Он повернулся, Фарго по-прежнему удобно возлежал на спине. Мэлони предупредил:

— Еще увидимся.

И ушел.

Элен Джустус ощущала себя так, словно это не она, а кто-то другой. Как будто это другое «я» вторглось в ее сознание, и наступило смятение и путаница. Словно она, Элен Джустус, жена Джека Джустуса — нормальная, рассудительная женщина наблюдала со стороны за второй, новой Элен Джустус, беспомощно барахтающейся в непонятной неразберихе, поглощавшей их обеих.

Она находилась в огромном, мрачном, угрожающем и совершенно нереальном месте. Оно напоминало давно покинутый театр, где обитали меланхолические тени и призраки давно ушедших актеров, когда-то игравших на гигантских, а сейчас пустых подмостках.

На первом месте в мозгу Элен стоял один-единственный вопрос: «Где я и почему здесь? По чьему приказу? Что здесь делаю?» Она вошла в какой-то деревянный дверной проем, частично обвалившийся и полуоткрытый. Внутри воздух был сырой и какой-то заплесневевший. Место, где порхают летучие мыши и звучат голоса привидений…

Она, не зная направления, шла к рампе, руководствуясь каким-то неясным подсознанием. Наверное, она ошиблась… и отправилась дальше. Перед ней простиралась сцена. Элен сошла с нее и оказалась в оркестровой яме. Она шла через нее тяжелой от усталости поступью; шаги гулко раздавались по пыльным доскам пола.

Почему я здесь? Зачем?

Ответа не было ни в неясных глубинах ее мозга, ни в огромном, мрачном, безграничном пространстве, расстилающемся вокруг нее. Пропорции этого помещения, когда они отражались в ее уме, явно преувеличивались — так бывает в кошмарных снах, когда видят домового или черта, или что-либо подобное, или даже пустоту, однако не менее пугающую.

Элен шла, и ее ноги утопали в многолетней пыли. Она обнаружила лестницу и поднялась по ней. Наверху тянулся узкий коридор с многочисленными дверями, выходящими в него. Большинство комнат были темными, но в самом дальнем конце она обнаружила одну с окном.

Эта комната была маленькой. Элен выглянула в окно и посмотрела вниз — туда, где крошечные, как пигмеи, люди двигались по улице.

В комнате стояло трюмо с зеркалом, а рядом пыльный стул. Зеркало окаймляли давно не зажигавшиеся электрические лампочки; на пыли, толстым слоем лежащей на зеркале, кто-то пальцем написал:

ЗДЕСЬ ПЕЛ КАРУЗО

Элен немного испугалась. Словно призрак давно ушедшего артиста явился перед ней и не одобрил ее. Страх мгновенно превратился в ужас. Элен всхлипнула — где-то глубоко в ее горле раздался сухой, жалобный звук. Она выскочила из комнаты и помчалась обратно по коридору. Найдя лестницу, выбежала из этого страшного места. На улицу.

Но улица была темной и безлюдной — такой она казалась в туманных кривых зеркалах мозга Элен. Там, на этой улице, находилось то место, ее убежище, куда она должна были идти, причем быстро. Единственное убежище, оставшееся в этом сумасшедшем мире…

Андре Дюбуа в некотором роде был безумцем. И, будучи по своему характеру паникером, когда он терял самообладание, становился злобным. Содрав в служебной раздевалке с себя униформу коридорного, он в бешенстве отшвырнул ее в угол; его чутье подсказывало ему, что эта одежда ему больше никогда не понадобится.

Его чутье подсказывало ему гораздо больше. Оно говорило, что он ошибся, и его совершенный план оказался неудачным. Выходило, что он повел это дело глупо и некомпетентно. И все началось с Вивьен Коновер, которую он, к несчастью для себя, выбрал из окружающей его грязи. И вот теперь он здесь и не знает, какой путь ему выбрать.