– Сутужно живется многодетной семье, где ни отец, ни мать не работают. Невестка Керана с малыми детьми мудохается, а Василий из-за пьянки света белого не видит. Эх, да что и говорить? Видать, преждевременно я обрадовалась, что с тех пор, как он вернулся из России, человеком стал. Куда там! День-другой поприбирал во дворе, понял, что домашний труд не легок, и слинял. Приволок откуда-то бутылку вина, обнял деда Дечо, и пошел отмечать день рождения Ивана Грозного. Дед как дед: выпил пару стаканов и завалился спать возле овец, а Василия и дубиной бей по голове - с ног не свалить.

Терпела я сколько терпела да и говорю деду:

– Слушай, старче. Люди говорят, кризис приближается. Цены растут, на базаре картошки не купить, а мы палец о палец не бьем. Если и дальше так пойдет, и кризиса не дождемся: поздыхаем как мухи. Давай шевелить наших дармоедов. Сколько можно дрыхнуть?

Врываемся в спальню, и я кричу:

– Подъем, рота! Тревога! Вставайте, кризис на носу, а вы спите. Куры повставали, одни вы не наспитесь.

Первым проснулся Василий. Сел на кровать, зевнул, потянулся, спустил ноги на пол:

– Да что ты, мать, раскудахталась? Кризис, кризис! Встанем, не будем же спать двое суток. Карана, подай мне штаны.

А Карана не из тех, чтобы промолчать, отвечает:

– Брюки твои собака по огороду таскает. Если не порвала, могу принести.

Василий почухал затылок и снова лег - в ожидании брюк. Мало по-малу повставала и детвора. Я выхожу среди спальни, принимаю агитационную стойку и говорю:

– Извините за беспокойство, но нам надо провести экстренное заседание семейного совета.

– С какой повесткой дня?
– проснулся наследник Ванчо.

Дед Дечо шагнул ко мне и ответил:

– Повестка одна: борьба с кризисом.

– Вы, вероятно, слышали, что кризис приближается - продолжаю я.
– Вам это ни о чем не говорит, но я вам скажу: это страшнее чумы. Будут голод, болезни и мор. Если будем бездельничать, как некоторые, с голоду околеем. Так что вставайте и хватайтесь за работу. Каждый член семьи ежедневно должен приносить в дом какую-то пользу, не дрыхнуть, не пиячить, как некоторые.

– Что ты, мать, как репей, цепляешься?
– вскочил Василий с кровати.
– Если хочешь знать, вчера вечером вернулся, как стекло трезвый.

– Ну и молодец. Если так. Только надо, чтоб каждый день приходил стеклянный. Ты, сынко, не обижайся на маму. Я плохому тебя не учу. С кризисом шутки плохи. Посмотри на соседей: Петр Гочев, какой хилый мужик, а и он бизнесом занялся: магазин открыл, обувь и одежду продает, деньги заколачивает.

– Э, с деньгами и дурак магазин откроет, - огрызнулся Василий, - А ты без денег попробуй...

– Чтоб появились деньги, надо работать, сынок.

Дед Дечо похвалился:

– А я уже нашел себе работу. Овец хозяйских буду пасти. Прошлогодний пастух сломал себе ногу, люди меня попросили.

Отозвалась и Керана:

– Если Василий откроет магазин, я буду продавцом.

– А я буду помогать маме.
– напросилась дочь Марийка.

– А я - папе!
– перекричал ее старший брат Ванчо.

Близнецы Гешо и Пешо, едва научившиеся говорить, единогласно заявили:

– И мы хотим лаботать!

Я пригорнула их и от радости едва не прослезилась.

– Миленькие вы мои, бабины крошки! Для вас самая большая работа - не мочиться в постели. Будете работать, когда вырастите, как ваш папка. Ты слышишь, Василий, что дети говорят? Надо им компанию составить.

Василий уже нашел свои штаны и, одеваясь, буркнул:

– За кого вы меня принимаете? Подумаешь, Петр магазин открыл. Да я, если захочу, не только магазин, а целый рынок открыть могу!

– А ты моги, сынок, моги!
– обрадовалась я.

– 22-

Первым против кризиса выступил дед Дечо. Выступил потому, что почувствовал силу в плечах. После того, как женился на бабе Доце и начал с аппетитом кушать, так окрепли его мужские силы, что заикаться перестал. Даже уши откупорились с тех пор, как начал умываться с хозяйским мылом. Баба Доце не могла нахвалиться соседям, какого хорошего мужа Бог ей послал под конец жизни.

Однажды весенним утром, когда земля покрылась молодой травицей, дед и баба запрягли осла Марко и поехали выгонять хозяйских овец на пастбище. Из двора во двор, из хаты в хату ходила баба и громогласно кричала: