Тиран, откинувшись на спинку кресла, смотрел на танцовщицу.

Сердце Аны заколотилось. Псы, почуяв опасность, вскочили, вытянув морды вверх. Дьявол прищурился, словно страдал близорукостью.

С виду он казался человеком чрезмерно озабоченным собственной внешностью. Сквозь истертую кожу выпирали ошметки сквашенного пластика. Ана подумала: "Никто не посоветовал ему убрать второй подбородок. Его боятся. Он одинок, но уверен, что это норма".

Вокруг дьявола стояли стражи, все в одинаковых шлемах и с огнеметами в клешнях. Под масками - пустота. На этих пластиронах конструктор сэкономил. Лица просто срезали и оснастили выемку индикаторами.

Отец заметно отличался на фоне обычных стражей. У него сохранились настоящие глаза и нижняя челюсть. Но человеком он уже не был.

"Вперед, крошка, вся надежда на тебя", - с этими словами он спокойно вручил дочурке склянку с керосином.

Ана улыбнулась, вспомнив инструкцию:

"Задача проста и безопасна. Нужно устроить немного шума. Хлопок взрыва потушит факелы и костер внизу. А сумасшедший фейерверк в другом крыле отвлечет стражу от охраны монстра. После этого девочке следует немедленно исчезнуть".

Этот план Ана помнила назубок. Но захочется ли ей исчезнуть, когда начнется самое интересное, никто не спросил.

Пошел последний круг, музыка смолкла.

Первая секунда...

Вторая...

Третья...

Четвертая...

Пятая!

Ана кинула в правый сегмент арены фосфорный воспламенитель, а в левый - склянку с нитро. Раздался резкий хлопок, свет погас. Едкий дым заполнил горло.

Внизу поднялась паника. Взвыла сирена, вспыхнули аварийные лампы на шлемах пластиронов.

Взвыл черный дог, катаясь по ковру и лапами протирая морду.

Другие псы, кусая клубы дыма, нехотя отступали к выходу. Но он был запер. Началась дикая суматоха.

Пора.

Ана тронула рычаг, чтобы спуститься вниз, но лебедку заело.

Танцовщица беспомощно повисла под куполом, напрасно дергая за аварийный шнур.

А густые клубы дыма уже поднимались к куполу.

Дым и темнота. Резь в глазах.

Пожар разгорался.

В потолке с запозданием включился противопожарный душ. В распахнутое окно хлынула пена, ворвались морозные хлопья.

В глубине дворца раздалась стрельба, лучи лазеров зашипели, оплавляя позолоту стен.

Пластироны способны обнаружить цель в абсолютной темноте, их датчики безотказны, лазеры бьют строго по цели, но из-за скученности они стражи резали друг друга.

Один из них упал, крутясь на обрубке ноги, и сварочный луч, встроенный в предплечье, повалил на арену всю команду. Пластироны бросились добивать свихнувшегося бойца.

Луч лазера полоснул по канату, на котором висела Ана. Стальные жилы сразу оплавились и разъединились, загнувшись, как судорожные лапки насекомого.

– Вот что значит висеть на волоске от смерти. Вернее, на трех волосках от своего позора. Я не выполнила задание.

– 10-

Во всех уголках дворца раздавалась пальба, дым ел глаза, но в ложе хозяина было чисто и спокойно.

Сквозь пуленепробиваемое стекло Дадабур наблюдал за происходящим. Он не удивился появлению Раймонда

– А, явился? Но я не звал тебя, - хозяин присосался к мундштуку, прикрыв глаза.

Он не опасался такого ничтожества, как Раймонд.

– Пришел защитить хозяина от огня и дыма? Пожалуй, ты поступил правильно. Только странно, что в этот раз ты действуешь по уму, а не по программе. Взгляни на стражей. Они как всегда неподвижны. Их долг - алгоритм подчинения. Один ты явился на помощь хозяину. А почему?

Раймонд стоял перед Дадабуром, смиренно опустив глаза и теребя в руках плетку для порки женщин. Он, как обычно, притворился идиотом. Этому трюку хозяин всегда верил.

– Молчишь?
– Дадабур затянулся из трубки и зажмурился от удовольствия.

Псы, лежащие у ног, с рычанием обнажили клыки.

Дадабур сказал:

– Посмотри на собак. Они чувствуют агрессию Возможно, они о чем-то догадались?

Дадабур потрепал черного дога по загривку.

– Верный Чон сказал на собачьем языке: "Хозяин оставил Раймонду толику разума, но до сих пор не догадался, что кретин снова стал человеком".

Раймонд насторожился.

– Хватит играть. Давай поговорим начистоту, - Дадабур пристально поглядел в глаза стража.
– Именно, поговорим. Я же знаю, ты воспринимаешь речь не так, как остальные пластироны. Я вижу, что ты сумел пробудить сознание. Хотя сам ли ты сделал это? Не я ли позволил ради нашего общего эксперимента?