Раздался шум и мальчишеский смех.

Мимо пронеслась компания пацанов на скейтбордах. Они с пронзительным гиканьем принялись выписывать круги и восьмерки между распятиями, заглядывая в мертвые лица.

– Гляди! Гляди!
– закричал пацан в полосатой бандане, показывая пальцем на свежий труп, насаженный на кол.
– Это наша соседка.

Чугунная арматура проползла вдоль позвоночника, прорвав кожу над лопаткой. Голова свесилась на грудь, ветер лениво покачивал обвисшие пряди, засохшие, как кисти маляра, окунутые в бурую краску.

– Ее казнили шесть дней назад. Знатное было зрелище! Весь район пришел на это посмотреть. Вот, зараза!

Мальчик нагнулся за камнем.

– Сдохла! Так и надо!
– он бросил в голову булыжник.
– Жаль, что быстро умерла. Если бы мог, оживил бы и снова казнил. А потом еще раз! И еще!

– Она была шлюхой?
– рядом с ним притормозил малыш с разбитыми коленками.

– Еще какой! Убежала от мужа с астрономом, вон с тем, - парень показал на тело, насаженное на кол с другой стороны площади.

– Будь проклят, вор шлюхи!
– в сторону мученика полетел увесистый булыжник.
– Эх, жаль, что блудница умерла раньше вора! Видел бы ты, как они тянули друг к другу руки и вопили: "Прости меня!", "Нет, ты прости!", "Любимая!", "Любимый!"

– Почему с них кожу не сняли?

– Ишь, чего захотел! Кожу снимают не за секс, а за политику.

– "Измена мужу - есть политика".

– А ты откуда знаешь?

– Так сказал учитель.

Старший мальчик снова бросил камень:

– А теперь ты брось. Эх, повезло им, рано отмучились.

– Почему ты думаешь, что живым хуже, чем мертвым в аду?

– Ничего плохого на том свете нет. Посмотри: черепа ржут над нами, скалят зубы и радуются, что у нас, дураков, смертные муки впереди.

– Почему у нас муки впереди?

– Это сказал астроном, когда его посадили на кол.

Малыш поднял камень и крикнул:

– Иди в ад!

Раздался гулкий шлепок, из расколотого лба вытек мозг. Надсадные стоны поперхнулись утробной икотой, и вор, задергав членами, затих.

– Убил? Что же ты наделал! Он мог бы мучиться еще три дня! Ты тупой! Если кто-нибудь заметил, что ты избавил преступника от мучений, тебя тоже казнят.

– Откуда я знал, что не промажу? Ведь, правда, не знал? Ты же сам говорил, что я косорукий! А я не косорукий. Ведь попал же, попал с первого раза!

– Валим отсюда. И никому ни слова.

Он остановился, громко свистнув. К ним подкатила пятерка пацанов:

– Че свистел?

– Сматываемся.

– Гляди - рука!
– один из мальчиков подобрал выбеленную временем кость и запустил в ухмылку распятой блудницы.

Череп дернулся и с хрустом отломился. Голова покатилась по бетонным плитам.

– Лови! Лови! Бей!

– Пасуй!

Мальчики удалились, толкая скейбордами новый мяч.

Холодная тень преградила дорогу.

Коротышка, сопливый сатир на полусогнутых. Мрачное существо.

Он повел носом в мою сторону. Жадные ноздри расширились, вбирая запах. Анализаторы тонко загудели, стараясь расшифровать генокод.

– На, получи!
– я вытащила баллон с дезодорантом и пустила в нос анализаторщика шипучую струю.

Всегда ношу с собой самодельный распылитель. Запах керосина мгновенно парализует альвеолы пластиронов.

– Ну, все, теперь ты не сможешь меня узнать.

Пластирон запыхтел, пытаясь продуть неисправный фильтр.

– Будь здоров. А мне пора.

Я оглянулась. Где же отец?

– Ни с места, непроиндексированная личность!

Что такое?

Сзади подошел еще один пластирон.

Это был уже не глупый анализаторщик, а страж. Он светился, покрытый никелем и мигающими светодиодами. Такие пластироны - редкость на улицах. Их физические параметры совершенны. При встрече эту модификацию трудно отличить от человека, одетого, например, в антирадиационный костюм. При беге стражи не заваливаются и не косолапят, а голоса, не искаженные сваркой, звучат натурально.

Технология производства пластиронов никому не известна.

Говорят, их делают из людей. Ими управляет чувство боли, но сами стражи не способны сочувствовать.

Неужели у этого стража - человек внутри?

Его глаза казались мертвецкими, холодными, отключенными от происходящего, как биометрические монокли, пристегнутые к груди.

Правый зрачок расширен до радиуса радужки, другой пульсировал и мерцал, как живой.

Если один зрачок у стража расширен, как у покойника, а другой нормально реагирует на свет, то перед тобой ТНБ - Тень Насыщенная Болью.