Бань, куда мы ходили, было три: Краснопресненские, напротив зоопарка, сегодня их, как и многих других исторических зданий, уже нет – снесли, Рочдельские рядом с Трехгоркой и Сандуновские. Ближе к нам были Рочдельские, хотя и в Сандуны ездили довольно часто, отстаивали очередь, но эти знаменитые бани того стоили – там отличная парилка, а главное – бассейн.

Бани давали нам чистоту телесную, а свои духовные потребности мы обеспечивали, посещая библиотеки, которых было множество – в каждой школе, в ДДК и ДК им. Ленина. Мы предпочитали Гоголевку – библиотеку № 46 имени Н.В. Гоголя, располагавшуюся в здании 107-й школы на Большой Пресне. Она была основательно устроена, имела обширный фонд и прекрасный коллектив сотрудников, одержимых любовью к книгам, с хорошим образованием, очень приветливых и внимательных к нам, своим читателям. Мы готовили там уроки, общались, научились работать с книгами. В 1983 году эта библиотека была переведена на Большую Грузинскую и, к счастью, до сих пор действует как информационно-образовательный интеллект-центр Пресни.

Сегодня, к сожалению, в библиотеки мало кто ходит, Интернет убил к ним всякий интерес, заменил собой. Но книги, надеюсь, всегда будут востребованы.

А вот настоящих учителей, по-моему, не заменит никакой Интернет. Бесспорно, и сейчас немало прекрасных педагогов, работающих по призванию, но в целом как-то ситуация в школах изменилась не в лучшую сторону. Я учился в послевоенное время, когда все хорошо помнили пережитое горе и суровые испытания, быть может, поэтому и к детям относились по-особому – старались окружить заботой и вниманием, которых они недополучили во время войны.

Мои родители. 1955 год

В 95-й школе у нас преподавала биологию Цицилия Ильинична, фамилию уже не помню, которую мы за глаза звали Цицилкой. Она буквально по-матерински относилась к каждому из нас и здорово увлекла своим предметом. Мы ездили с ней в детский парк культуры имени А. В. Мандельштама у метро «Фрунзенская». Тогда станции метро еще не было, пользовались трамваем «А», в народе именуемом «Аннушкой». Если добирались самостоятельно, ехали на «колбасе» или на подножках. В парке была территория, отведенная под грядки, где мы сажали разные овощи – так нас, горожан, приучали возделывать сельхозкультуры. В той же школе был замечательный преподаватель математики Иван Тимофеевич Слагаев, вложивший в нас массу сил и знаний, ничего не навязывая, спокойно. Он входил в состав приемных комиссий нескольких вузов и давал свой предмет, понимая, что требуется нам для успешного поступления в институт.

При всех приятных воспоминаниях, я далек от идеализации того времени, и тогда бывали вещи крайне неприятные. Например, в учительской среде не все деликатно подходили к еврейскому вопросу. Со второго класса у нас была учительница Татьяна Федотовна Русяева – очень симпатичная женщина, наверное, хороший классный руководитель, мы ее любили, но она не только не препятствовала проявлению антисемитизма среди детей, но косвенно поощряла его. Я-то этого поначалу не понимал, мне мама позднее разъяснила. Видимо, Татьяна Федотовна на родительских собраниях вела себя так, что родители понимали ее настрой. В нашем классе было несколько стопроцентных евреев – Феликс Шушан, Роман Хейфец (ныне Роберт Хейфец, живет в США, мы с ним нашли друг друга в «одноклассниках»), кто-то еще… Им доставалось в основном от детей из не очень культурных семей, а учительница не пресекала этих выпадов, видимо, считая такое поведение обоснованным. Нам трудно было разобраться и в «деле врачей» в 1953 году, и в этой необъявленной государственной антисемитской политике. В нашем обществе в то время присутствовало латентное проявление антисемитизма, но иногда оно приобретало и более активный характер. Помню, был у нас мальчик Сережа Соболевский, который крайне агрессивно себя вел, высказывался против евреев, нередко задирал и нас с Аликом Журинским.

Второй класс «б» школы № 95 и наша учительница Татьяна Федотовна Русяева

Повторюсь, причину этому я вижу в бескультурье и крайне низком уровне жизни. Все жили в коммуналках, люди разных социальных слоев, и сами дома разнились. Например, наш дом был более или менее приличным, а на улице Заморенова преобладали настоящие клоповники. Правда, там, в отдельной квартире жил Юрка Карабасов, наверное, единственный из класса, все остальные – в коммуналках. Кто-то из его родителей работал в КГБ. Сам он позднее дорос до должности ректора Института стали и сплавов. Последние годы был где-то в руководстве Единой России. Мы не общаемся уже много лет. Он доктор технических наук, профессор, в школе был отличником – не скажу, что по знаниям и способностям, но Татьяна Федотовна его привечала, видно знала, что с КГБ лучше жить в мире.

Четвертый класс «Б». Рядом с Татьяной Федотовной справа мой друг Костя Таманов, я, Юра Карабасов, Сережа Деулин и Сережа Соболевский. Крайний слева – Валя Лагутин

Еще один отличник, вполне по заслугам – Боря Астапчик, остальные имели более скромные успехи в учебе. Я не ходил в отличниках, хотя учился неплохо, мне все давалось легко, да и мама уделяла много внимания моим школьным занятиям. Позднее, когда мальчиков и девочек стали обучать совместно, и меня перевели в школу № 86, все изменилось. В классе, где мальчиков было меньше, оказалось проще себя проявить, и мне не составило особого труда войти в число лучших учеников. Там тоже с педагогами повезло. Была совершенно уникальная учительница химии, прозванная девчонками «кикиморой» за свой старушечий облик и строгость – даже тройку получить у нее было крайне сложно. Она обучала нас по «Общей химии» Н. Л. Глинки, то есть в школе мы учились по учебнику для нехимических вузов. Это дало прочную основу, мы получили знания гораздо в большем объеме, чем предусматривала школьная программа, которую наша «кикимора» почти полностью игнорировала, придерживаясь лишь тематического плана.

Классным руководителем у нас была учительница истории Ирина Григорьевна Потапова, очень молодая, недавно окончившая институт, и мы стали ее первыми учениками. Справляться с нашим классом ей было нелегко, но она старалась и отдавала нам буквально всю душу. Мне очень нравилось, как она вела уроки, да и сам предмет интересовал. Быть может, это расположило Ирину Григорьевну ко мне. Позднее, уже после окончания школы, она как-то призналась, что очень уставала с нашим классом, порой даже не было желания идти на урок, но вспоминала, как я буду ее внимательно слушать, и эта мысль придавала ей сил.

Начиная с седьмого класса мы с ребятами стали посещать Политехнический музей, где давали лекции по всем сферам знаний. Прослушали курс математики, химии, физики – это было интересно. Лекции читались для школьников, но на уровне вузов и прекрасными специалистами. Абонемент стоил буквально копейки, поэтому можно было посещать все лекции. Подготовку мы получили очень хорошую. В результате по всем трем предметам при поступлении в МАЛИ – физике, химии и математике я, не готовясь, получил пятерки. Никаких репетиторов не нанимали, у нас и денег-то на них не было. Да нам это и не требовалось – условия создавались достаточно хорошие для того, чтобы каждый человек мог выучиться, было бы желание.