Сколько я ее не видел? Почти два года? Ну да, последний раз это было в день отъезда Клер с семейством в Аризону. Помнится, сестрица устроила истерику, что теперь мать останется одна и «некому будет подать ей стакан воды». Я регулярно переводил деньги на счет Джоан, уверен, мать знала от кого они, но в семействе Кинни всегда считалось, если за что-то можно не говорить «спасибо», то лучше не говорить.

– Она ожидает вас. Но должна предупредить, ваша мать только недавно пришла в себя, поэтому постарайтесь ее не волновать.

– Хорошо, сестра. О наследстве и тайне своего рождения говорить не буду.

– Простите?

– Не обращайте внимания, неудачная шутка.

Мать выглядела плохо и вызывала, если не жалость, то сочувствие, - бледно-желтая, худая, без обычной прически, с потухшим взглядом. Но, парадокс, казалась более открытой и домашней.

– Мам… Ты как?

– Сядь, Брайан. Я не знаю, сколько Господь мне еще отпустил, поэтому попросила приехать.

– Думаю, о твоем опускании на колени перед небесным престолом говорить рановато.

– Не богохульствуй, хотя… Делай, что хочешь. На фоне твоего образа жизни эти слова не имеют значения.

– Мам, если хотела меня видеть для пересказа сказки о Содоме и Гоморре, давай сразу перейдем к проповеди. Ты скажешь, - все черти в аду встанут в очередь для розжига пламени под моей сковородкой. Я отвечу, - мне плевать на рай, ад и их президентов. Ты вознегодуешь и помолишься о спасении моей души. Не надоело?

– Закончил? Тогда слушай. Я хочу попросить у тебя прощения.

Неужели сам Господь под руку с архангелами явился матери во сне и пригрозил, если она не извинится перед сыном, путь в рай заказан. Если так, я готов выпить с ними на брудершафт.

– Брайан… Я… Прости меня, но я никогда тебя не любила.

Оппа, что ж, такое признание тоже дорого стоит. Останавливаю рукой:

– Не надо извинений. Я большой мальчик, сам догадался.

– Не перебивай. Не любила, потому что ты мальчик. Клер не сравнивала, а ты… ты был вечным напоминанием.

Она специально нагнетает, ждет моего вопроса? Или сердечный приступ вызвал размягчение мозга? Да чьим я, блядь, был напоминанием? Джека, что ли?

– Он умер за полгода до рождения Клер, в три года. И никого в жизни я не любила больше, ни о ком не молилась так, как о нем.

Не выдерживаю.

– Мам, ты фильм пересказываешь? Кто - он?

– Твой брат. Мой сын. Но не Джека.

Час от часу… Бред?

– Я родила Роберта вне брака. Любила его отца, но он исчез, узнав о ребенке. А ты помнишь, каких строгих правил были мои родители. И время другое. Отец не мог допустить позора в семье, считавшейся самыми истовыми прихожанами. А Джек… Он был что-то должен твоему дедушке и когда папа предложил, взамен долга, жениться на мне и признать ребенка, Джек согласился. Но не было дня, когда он не вспоминал об этом, ненавидел Роберта, меня, потом вас. Бобби был единственной отрадой, смыслом жизни, счастьем моим. Других детей не хотела, но забеременела Клер. Потом Бобби умер от отека легких у меня на руках. И я умерла с ним. Джек не сказал ни слова сочувствия. Брайан, вся моя любовь осталась с Робертом. После его смерти проклинала Бога, пока во сне не пришел ангел и не сказал, мой мальчик просит прийти к Богу. Я смирилась, поняла, он забрал его под свое крыло. Ты тоже был неожиданной случайностью. И ты мальчик. Я старалась делать все, что нужно, но…

– …не получалось. Ты была от меня за стеклом, и сама как стекло: стылая, твердая, ровная. Черт, почему раньше не рассказывала? Никто не рассказывал?

Ощущаю себя героем мексиканской мелодрамы, где внезапно всплывают внебрачные дети. Жалел ее? И да - и нет. Пусть со стороны смотрюсь эгоистичным, бессердечным, но… история уже не имела ко мне отношения. Не любила? Не любила. Позволяла Джеку избивать? Позволяла. Видит во мне олицетворение смертных грехов? Пожалуйста. Фактический материл, ничего более.

– Джек запретил упоминать о нем, с родителями не общалась. Сразу же после рождения Клер, ты знаешь, мы переехали в Детройт, после твоего рождения в Балтимор, потом в Питтсбург.

– Да уж, Балтимор помню…

Всплывающие картинки.

…Джоан заставляет меня, четырехлетнего, долго стоять в центре комнаты и учить молитву, прося прощение за «черт». Она сидит тут же и всякий раз, когда переминаюсь с ноги на ногу, подходит, больно тычет в спину. Хочется пить, в туалет, но мать не пускает, терпение – основа послушания.