По закону – привет почтальону
вернуться

Мориц Юнна Петровна
Шрифт:
* * *
Глаза небесные и волосы ржаные,И спим на разных мы теперь материках…Лет через тридцать наши связи кружевныеОткроются в моих черновиках,В картинах, спрятанных в местечки потайные.Ищи внимательно, поройся в облаках, —И плюй на то, что говорят иные…
* * *
Это – Ангел и его птичка,Их заслоняет куст,С неба льётся водичка,Вагон электрички пуст,Не считая куста и птичкиУ Ангела на плече.Свет отключён в электричке,Еду всю ночь при свече.Множество совпадений,Падений, с дождём совместных.Станции сновиденийВ окнах плывут небесных.Куст из вагона вышел,В дожде совпадений купается.Сквозь куст – не виден, но слышен —Ангел мне улыбается,Птичке даёт он вишен.

Чего и сколько

РЕМАКто всё успел, тот зря потратил время,Блаженной праздности угробив Божий дар.Есть небо с облаками в теореме,Где над земным летит воздушный шар.И никаких в том небе доказательств,Что надо жить, не в облаках паря,А всё успеть по части ательств-ятельств…Кто всё успел – потратил время зря.Уж если тема, так должна быть рема,Она же – новость, проще говоря.Кто всё успел – классическая тема,А рема – что потратил время зря.Три яруса рабов гребут в триремеКрушить триеру – копию свою…Кто всё успел, тот зря потратил время,А Клеопатра предпочла змею.
* * *
Читателю сердце кровавить?Пытать его душу огнём?Отличное дело!.. Но я ведьТакой не осилю подъём.Куда мне до этой горячки,До этих глубинных корней, —Охотничьи будут собачкиНамного меня посильней.Они, свою дичь сокрушая,Сведут её страхи под ноль,И в этом их будет большая,Большая культурная роль.Такую большую создательНе дал мне, малютке, сыграть.Прости, не могу, мой читатель,Живьём с тебя кожу содрать!..Прости, что не будешь от болиОрать, изгибаясь дугой.Прости, что не сыплю я солиНа раны… Прости, дорогой!
* * *
Эту девочку я написала пером на папирусе,Потом поливала её из лейки вином, —У неё от вина розоватые крылья вырослиС туманной подпалиной на одном.И улетела она от меня, как птица,Жить в европейском замке, в стекле и в рамке.Когда у нас дождь со снегом, она мне снится,Пахнущая вином и окном шарманки.
ТАКОЕ СУЙЩЕСТВОТакое Суйщество, оно суётся всюду,И дышит, и глядит из всех щелей и створок,Оно изумлено, в нём – ворох оговорокИ каждая свежа, как подобает чуду.Такое Суйщество, – когда оно пылает,Засунув с головой себя в горячку гриппа,Известно мне одной, ромашка где и липа,И сколько одеял душа его желает.Такое Суйщество когда плывёт налевоИ остаётся там, письмо в бутылку сунув,Известно мне одной, как выглядит рисунокС портретом Суйщества на лодочке напева. ГОРЕЛОЙ СПИЧКОЙХороша приморская таверна,Невод, бредень зыблются в углах,Здесь бинокли плавают Жюль Верна,Странствующий молится феллах.Я забыла – кто я и откуда,Как зовут растенье тамариск…Жарится на кухне барракуда,Рыба-зверь для тех, кто любит риск.Я не ем таких произведений,Пусть они снимаются в кино,Где круги с глазами привиденийКрасят дев и сковородок дно.Моё дело – лёгкое, как телоИскры ниоткуда в никуда,Искры почерк, искренность предела,Почтальон блаженства и стыда.Вот горелой спичкою рисуюПоцелуя хитрую лису, —Между строк похожа на лису яВ том лесу, где ты целуешь всю.
* * *
Мои прекрасные морщины,Седые волосы вот эти, —Такие любят их мужчины,Такие женщины и дети!..Мои мешочки под глазами,Судьбы неслабые примочки,Очков чудесное сползанье,Когда пишу я эти строчки,Мой нос, мой Сирано и Данте,В стране лица, в стране столетий, —Такие любят их таланты,Красавцы, юноши и дети!..Мозгами надо повредиться,Таких любовников бросая, —А то могла бы вновь родиться,Поэтка, ласточка босая.
ЧТЕНЬЕ С ВЫРАЖЕНЬЕМРыдая, клокотать слезами и хвататьсяЗа горло и за грудь, как при смерти больной, —Быть может только так должны стихи читаться,Но только не стихи, написанные мной.Моя живая боль, моя сквозная ранаТаятся глубже дна и выше облаков.Тревога – есть волна космического плана,Так много до меня проплывшая веков,Ничто не утолит её магнит и тягу —Раскачивать, сжимать, захлёстывать и влечь.Мы ей благодаря изобрели бумагу,Вино, и колесо, и всё, что входит в речь.Завывкой чаровать и глазками пытатьсяВылазить из орбит, и брызгаться слюной, —Быть может, только так должны стихи читаться,Но только не стихи, написанные мной.О да, трудней всего мне воздухом питаться,Со свистом я дышу, и голос мой продрог, —Со свистом и должны стихи мои читаться,Как свежая листва, как воздуха поток.Тут свищет мой запрет на «чтенье с выраженьем»,На этот страшный сон в брильянтах мертвеца.Вот на какой балде читателя мы женим —На завыванье чар под маскою лица!..Завывкой чаровать и глазками пытатьсяВылазить из орбит, как призрак заводной, —Быть может, только так должны стихи читаться,Но только не стихи, написанные мной.
* * *
О боли – ну что вам сказать? – о боли,О том, как лётчики нас бомбили,О том, как дети пылали в поле,Вертясь волчком!..О том, как ставит тебя на счётчикОбученный этому делу лётчик —Посланец какой-нибудь «доброй воли»,И вот он сбит, и пылает в поле,Вертясь волчком!..О счастье – ну что вам сказать? – о счастье,О том, как белые медсанчастиНебесных ангелов, крыльев белых,Берут детей —Беззвучно, мглисто, в больничку рядом,За так, задаром, как снег над садом,Как свет любви в неземных пределах,А лётчик сбит, и – костёр горелыхЕго костей…О духе – ну что вам сказать? – о духе,О том, что подвергнуть его разрухеТехнически просто, всё дело – в ухе,Запустят слух,Что мелочь Истории – эти дети,А лётчик зачистил бы джунгли эти,Он сбросил бы счастье туда в пакете,Свободу в мешке и еду в горшке,В своём исключительно высшем духеРазвёл бы расцвет на твоей разрухе,Технически просто, всё дело – в ухе,Запустят слух и угробят духПосланцы какой-нибудь «доброй воли» —Их свет зажёгся, а твой потух!..