Шрифт:
* * *
Моя песнь тебе, Эстерл, моя песнь! Моя жизнь тебе, Эстерл, моя жизнь! Вот я весь, моя Эстерл, вот я весь. Будь здорова, Эстерл, моя жизнь! Будь здорова, Эстерл, я — живой. Спас меня, о Эстерл, облик твой. Будь здорова, Эстерл! Седина — Это лучше, Эстерл, чем война. Это, слышишь, Эстерл, — пустяки. О, спасибо, Эстерл, за стихи! О, спасибо, Эстерл, — мой пророк. Жгут язык мой, Эстерл, жала строк. Но тебе открою, право, Рифмы — горькая отрава. Временами эти рифмы Превращаются в порок. Это стыдно, Эстерл, — рифмовать Имя той, которую целовать. Рифмовать, укладывать, упрятывать в строфу… Это стыдно, Эстерл! Фу! * * *
Радость-Эстер, на рассвете Спят любимые, как дети, Движут сонными устами, Пахнет в воздухе цветами, Усыпляющими боль. А стихи окно открыли, Смотрят в небо, чистят крылья. Тучи, солнышко встречайте, Но рассвет не омрачайте. Пусть он будет голубой! * * *
Эстер, Эстерл, живей! Солнечную арию Исполняет соловей Утром пролетарию. Исполняет соловей, Гений-самоучка. Эстер, Эстерл, живей! Ты не белоручка. Нет, священная рука Труженика-предка Свой привет издалека Шлет тебе нередко. Голоса мастеровых Словно крики часовых: — Эстер, Эстерл, вставай, Не успеешь на трамвай! Этот голос бедняков Даже полчища веков Не могли остановить — Он пришел благословить, Эстер! * * *
Тише, Эстерл, тише… Сейчас говорить опасно. Меня воскрешает песня. Не бойся! Это прекрасно! Это спасенная песня, Кровь еще на груди. Это счастливая песня, Всё еще впереди! * * *
Повтори, Эстерл, повтори… Повтори этот лепет священный. Что тебе говорила бабушка, Белоснежная седина? Она говорила: «Эстерл-голубь, Люди рождаются ради любви, Мы без любви — кувшин без вина». Эстерл, так говорила она, Та, что с молитвой вошла в крематорий, Мудрая птица, пепел которой В белый цветок обратила весна? Она не была ангелом, Эстер. Была поэтом. Не плачь! * * *
Повтори, Эстерл, повтори. …И вторглись двуногие волки В маленький переулок, Туда, где давным-давно Веселый Шолом-Алейхем На праздники пил вино. Рассказывай — я пишу. Рассказывай до конца. …И схватили они отца. — Еврей? — Сапогом в живот… — Смотрите, еще живет! Коммунист? — Пуля в висок. — Огненный сок — на песок. Эстер, не плачь, помоги! Ты слышишь мои шаги В тумане молочно-белом? Помоги, помоги, помоги Донести его бедное тело До подножья последней строки. Не плачь! * * *
«О, мы не забудем! О, мы не забудем!» — Деревья кричали на улицах людям. И ночью, когда мы сливались в одно, «О, мы не забудем!» — кричали в окно Луна, и заборы, и пепел, и тополь. Я слышал во сне их неистовый вопль. И ты, проведя языком раскаленным Во тьме по губам пересохшим, соленым, Клялась, как деревья на улицах людям: «О, мы не забудем! О, мы не забудем!» * * *
Тише… Тише… Летайте, как птица, как снег. Он любим, и она любима. Этот парк прозрачен, Как мысли во сне, Чистота его только с детством сравнима. Тише. Двое сливаются с деревом белым, С человеком сливается человек. Так, наверно, душа Сливается с телом И с небесным сливается Выпавший снег. Осторожнее! Снег на скамейке не трогать! Голубь-Эстер, беги! Я бегу за тобой. Осторожнее! Белое над головой. Осторожнее! Белое под каблуками. Я тебя поцелую! Ты машешь руками: — Как не стыдно? Деревья увидят! — Побег. Я кричу: — Возвратись! Будь отважна, как снег! * * *
Я слышу твои шаги в городской суете. Из тысячи тысяч — именно эти. Узнаю! Они стучат у меня в грудной клетке. И я, освобожденный из другой клетки, Из камеры смерти, Из тысячи тысяч шагов Слышу именно эти. Слышу и громко пою. Узнаю, узнаю, Наконец узнаю Собственную весну. Да! Мне это счастье стоило десятилетий. * * *
Не надо, Эстер, не надо. Не надо ни клятвы, ни слов. И смертных зароков не надо. Пускай не покинет совесть Никого, нигде, никогда. О Эстер! Меня укусила однажды Змея из печальной, но мудрой сказки, Которую мне рассказала мама.