Сколько лет я ее не увижу? Что мама подумает обо мне? Я держала аджагарские дела в секрете от родных и близких. Хорошо хоть с Изелейной всегда могла поделиться.

 На Родине нас объявят пропавшими без вести. Близкие с ума сойдут! Мама...

 На глаза навернулись слезы, я зарылась лицом в подушку и затряслась от рыданий.

 - Дара, - голос подруги звучал хрустальным перезвоном. Таким только петь. Она и пела, очень давно, в другой жизни. Изелейна старше меня... страшно подумать на четыреста лет! И все, что для меня

так близко, у нее позади. Родители, отчий дом, обшарпанный подъезд, куда ввозили на коляске, а потом припрыжку забегала следом за другой мелюзгой. Мы встретились на вылазке полукровок. И вдруг

обнаружили, что и живем-то в соседних дворах.

 Я бегала к ней в гости, поначалу воспринимая, как наставницу. Но вскоре стерлась наша возрастная пропасть, и Изелейна предстала передо мной равной. Женщиной, которая ищет любви, но боится потерять

ее, как уже не раз теряла. Полукровкой, которую тоже временами бесят аджагарские тайны, задания. Человеком с большой буквы.

 Однажды мама заболела. Отец бросил нас когда я еще была крохой, а бабушка с дедом умерли, не дожив до моего семнадцатилетия.

 Маме становилось все хуже, а денег на лекарства не хватало. Из больницы нас по-быстрому выписали. Кому нужны безнадежные нахлебники? Дорогие антибиотики от двусторонней, запущенной пневмонии

стоили целое состояние.

 Изелейна просто пришла и положила деньги на стол. Не успела я разразиться протестами, возмущенно потребовать забрать их назад, стукнула кулаком по столу.

 - Ты хочешь, чтобы мама жила?

 От этого простого, но ужасного вопроса я опешила. Как я могу не хотеть, чтобы мама жила? Она издевается?

 - Отвечай!
– скомандовала Изелейна - даже Путник бы обзавидовался.

 - Д-да, - только и смогла выдавить я.

 - Тогда бери деньги и хватит ныть! Надо ставить капельницу!

 Она помогла мне побороть оцепенение в страхе перед худшим. Вызвала медбригаду, и врачи позаботились о маме. Она выжила, и сколько бы раз я не пыталась вернуть Изелейне долг, та лишь гневно

открещивалась.

 - Да хватит уже вспоминать о тех деньгах! Вот будет кто-то сильно нуждаться, ему и отдашь!

 Тогда, впервые за несколько лет, я снова увидела в Изелейне не подружку, спутницу шальных развлечений в чужих мирах, а наставницу. Мудрую и очень добрую.

 Вот и сейчас мы долго сидели, обнявшись, а рассвет за окнами разливал по чужой комнате свет чужого солнца. И, как ни странно, оно согревало, помогало проснуться и подготовиться ко всему, что нас

ждало. Что это будет? Мы и представить не могли...

 ...

 - Что ты думаешь о тех, зеленых?
– бодро спросила я, после душа и расчесывания.

 Изелейна давно привела себя в порядок. Только вчерашняя, потная от беготни и нервозности одежда, не доставляла нам обеим приятных минут.

 На мой вопрос подруга слабо пожала плечами.

 - Путник недвусмысленно сообщил, что они - наше спасение. Но любовь не рождается из необходимости.

 - И он тебе совсем-совсем не нравится?
– сама не верила, что заболтала с Изелейной как школьница с подружкой по парте.

 - Он, - она задумалась.
– В нем, внутри, много боли. Кажется, она заполняет его, как вода сосуд, - она задумчиво подняла глаза к потолку. Аккуратно заплетенная рыжая коса в ярком утреннем солнце

отблескивала янтарной смолой.
– Он не злой... Но в нем много противоречий. Я чувствовала их, хотя и закрыла аурное чтение эмоций. Но... он хороший.

 Сильнее комплимента из уст Изелейны я не слыхала. Не великолепный, не добрый, не замечательный. Ее "хороший" означало все это и даже больше.

 Еще ни один мужчина из нашей Вселенной не удостоился такого.

 Когда мы обе завершили утренние дела, возникла небольшая заминка.

 Что же дальше? Пойти и позвать кого-нибудь? Ждать пока за нами придут?

 Мы переглянулись, и в дверь постучали. Ответ пришел сам.

 ...

 (Мей)

 Сегодня мне хотелось зарыться лицом в подушку, завернуться в покрывало и не вставать до вечера. Но одна мысль об Изелейне, о ее золотистых глазах, улыбке, взбодрила получше ядреных тоников. Я даже