При этом речь старца становилась все тише и бессвязней, а потом он уронил голову на грудь и захрапел. Не иначе сказалась длинная дорога.

Лама Норбу тут же что-то шепнул кастеляну — тот быстро исчез, а затем вернулся с двумя монахами, которые бережно повлекли второе лицо Бутана в опочивальню.

Мы же продолжили философствовать в более непринужденной обстановке.

По мере того как ара с пенным напитком убывали, в беседе все более вырисовывалась предметность и, как это всегда бывает в мужском застолье, заговорили о дочерях Евы.

Вдохновителем стал Кайман, поинтересовавшийся у настоятеля, не продолжают ли адепты столь почитаемого Святого, его традиции во второй части?

При этом он указал пальцем на фреску, где была отображена схватка Друкла Кюнле с дьяволицей. На ней великий подвижник побеждал зло одним из способов Камасутры, в связи с чем, у меня возникла мысль, а не является ли он основоположником этого научного трактата?

На вопрос вождя кастелян, расплывшись в улыбке, хотел было что-то сказать, но лама Норбу цыкнул на того, заявив, что монастырский устав это строго запрещает.

— Хотя мы и даем советы женщинам, посещающим обитель, когда тех искушают злые духи, или они не могут зачать, — смиренно опустил глаза долу.

Затем я изложил свое осенение по поводу Камасутры, и у обоих лам отвисли челюсти.

— Так ведь это мысль! — придя в себя, воззрился на настенный шедевр настоятель. — По данному поводу давно идут научные споры. До сегодняшнего дня предполагалось, что автором трактата был индийский философ Ватьсьяяне, но теперь мы это опровергнем. У нас есть доказательство!

— А сколько добавится прихожан, — наклонившись к начальнику, томно закатил глаза кастелян. После чего они рассыпались в благодарностях и полезли целоваться.

Во втором часу ночи кастелян, икнув, упал лицом в блюдо с обглоданными костями, а лама, изрек «благословляю» и погрузился в нирвану.

— Да, не хилые ребята, — поболтал Кайман остатками ара в бутыли, после чего мы выпили стремянную [192] .

Далее, поскольку на закурганную [193] не хватило, нетвердо ступая, вышли из трапезной и, поддерживая друг друга, направились в покои. Которые нам заранее показали.

На следующее утро в дверь комнаты на втором этаже, где отдыхал оракул, вкрадчиво постучали.

— Войдите, — разрешил я, с наслаждением потягиваясь.

— Доброе утро, лама Уваата, — возник в двери, свежий как огурец настоятель, став низко кланяться. — Как почивали?

— Вашими молитвами. Спасибо.

— В таком случае мы приглашаем вас на завтрак.

— Сейчас буду, — сказал я. — Ожидайте.

Настоятель исчез, лама Уваата встал с постели, и, совершив утренний моцион, спустился в трапезную.

Там, во вчерашнем порядке уже сидели известные мне лица, перед которыми стояли блюда с горячим рисом, всевозможные закуски и небольшая бутыль ара.

— Только на опохмелку, — понял я. — Молодцы святые отцы. Не пьяницы.

После взаимных приветствий Уваата занял свое место, выглядевший помятым иерарх благословил хлеб насущный, мы приняли по грамульке и закусили.

Далее появился мальчик-служка, водрузил на стол медную бадью горячего чая с молоком и маслом, разлив его серебряным черпаком в кружки.

— Мне доложили, уважаемый Уваата, о вашем первом прорицании в святом месте, — прихлебывая из своей, сообщил мне Верховный лама.

— Какое еще прорицание? — подумал я, покосившись на Каймана. Тот только пожал плечами.

— В наших монастырях целая армия ученых, толкователей и философов, но никто из них даже предположить не мог, кто истинный автор Камасутры. Даже я, — самолюбиво изрек старец.

Вот оно что, — мелькнуло в голове. — Теперь понятно.

Далее иерарх сообщил, что отправляется назад обрадовать короля, а заодно собрать религиозный совет. Для обсуждения столь важного открытия.

— Чем бы дитя не тешилось, — подумал я. — Но виду не подал. Пусь будет, как будет.

После завтрака Верховный лама под рев труб и крики ослов, с почетом убыл в столицу, а мы с вождем стали готовиться к тому, зачем прибыли.

Для начала, выяснив у настоятеля, что на крыше храма есть смотровая площадка, поднялись на нее втроем и осмотрелись. Оттуда во все стороны открывались необъятные дали, что располагало к высоким размышлениям.

— Здесь Уваата будет общаться с небом, — обойдя периметр, строго заявил я ламе.