В целом, однако, «новым русским» в администрации Царства был чужд пиетет по отношению к ветеранам: «Старые чиновники из служивших в крае во времена князя Паскевича, ополяченные в особенности балетничками и обществом кутил из высшего польского круга…, брюзжали, сколько могли, называя себя консерваторами. При том нельзя было им совершенно забыть и простить князю Черкасскому, попавшему из отставного титулярного советника прямо в министры!»44. Иную интерпретацию предлагал А. А. Сидоров, обратившийся к интересующему нас предмету в самом конце столетия. «Часто и много говорилось о малообразованности русских офицеров и чиновников в Царстве эпохи Паскевича, — писал он, — но немало было и образованных людей, понимавших необходимость изучения Привислинья, польской истории и литературы» 45.

Не одна только чиновная когорта, прошедшая школу Паскевича, соединяла два царствования. В Западном крае подобная связующая роль принадлежала М. Н.Муравьеву, который занимал высокие посты в белорусско–литовских губерниях в первой половине 30-х гг. и уже тогда, как мы видели, принимал самое активное участие в разработке общих мер по решению польского вопроса. В своих воспоминаниях Муравьев остро критиковал администраторов николаевской поры за бездеятельность, поименно называя тех генерал–губернаторов, которые, по его мнению, несут ответственность за усиление польского влияния в 30–50-е гг. Этот список, как и перечень Стороженко применительно к Царству Польскому, включает практически всех главных начальственных лиц Северо — Западного края: Н. Н.Хованского, П. Н.Дьякова, А. М.Голицына, Н. А.Долгорукова, И. Г.Бибикова, В. И.Назимова. Из числа руководителей Юго — Западного края Муравьев критически отозвался о Н. Н.Анненкове 46.

Вокруг деятельности близкого Александру II Назимова долго не затихали споры. Прямым откликом на записки Муравьева явились, в частности, воспоминания сотрудника Назимова А. С. Павлова 47. Единственный и характерный пропуск в обличительном перечне Муравьева — Ф. Я. Миркович. В бытность на генерал–губернаторском посту Муравьев обменялся письмами со своим находившимся не у дел предшественником и получил полную поддержку последнего. Миркович прислал усмирителю восстания копию своего программного всеподданнейшего доклада 1841 г., обратив внимание на нереализованность ряда давних предложений 48.

Еще одна видная фигура эпохи Николая I, продолжавшая, в отличие от Мирковича, свою служебную деятельность в 60-е гг., получила сочувственную оценку в муравьевских воспоминаниях. Это митрополит Иосиф Семашко, сотрудничество которого с Муравьевым, начатое еще в 30-е гг., возобновилось на закате дней двух государственных мужей. Архиерей, в свою очередь, выделял М. Н.Муравьева и А. В.Семенова как редких администраторов Западного края, радевших о русском деле, и отрицательно отзывался о Н. А.Долгорукове и И. Г.Бибикове 49. Как уже указывалось выше, митрополит сыграл важную роль в ужесточении антипольского курса на исходе николаевского царствования. Не отступил от своей жесткой позиции он и в период примирительной политики по отношению к полякам, продолжая обличать беспечность руководителей окраинной администрации. «Вполне был уверен, — писал Семашко, — что снисхождение правительства есть ложный шаг» 50.

Тесно связанный с группой «константиновцев», Н. А. Милютин во время своего пребывания за границей после отставки с поста товарища министра внутренних дел в 1861 г., судя по всему, разделял взгляды великого князя 51. Однако, будучи призванным к решению польского вопроса в разгар восстания, он не остановился перед жесткими репрессивными мерами и ликвидацией особого административного устройства, превратившей Царство Польское в «При–вислинский край». Унификация всех институтов по общероссийскому образцу, подавление шляхетско–клерикальных элементов и подъем крестьянства, которому предстояло стать «материалом для создания Польши русско–демократической», опора на национальные меньшинства Царства Польского — вот главные элементы системы Н. А.Милютина, важное место среди которых отводилось также деполонизации административного аппарата 52.

Можно определенно говорить о том, что в основе предложенного Милютиным политического курса лежал не только государственный интерес в понимании значительной части русского образованного общества того времени, но и искреннее участие в судьбе польского и западнорусского крестьянина, которое вовсе неверно отождествлять с «социальной демагогией»: В. А.Твардовская была безусловно права, критикуя в этой связи А. Ф.Смирнова 53. «Да будут благословенны те, — восклицал М. И.Венюков, — кто… внес животворящее начало и в судьбы Польши, и в деятельность нас, русских, там находившихся и доселе являвшихся почти исключительно представителями задушения»54.

Широко задуманная концепция преобразований требовала коренного поворота в кадровой политике. «Осмелюсь выразить глубокое убеждение, невольно вызываемое прежними в Царстве Польском опытами, — настаивал Милютин во всеподданнейшей записке в 1865 г., — что предпринимаемое улучшение (или, вернее, пересоздание) всей польской администрации, доказавшей в последнее время свою несостоятельность, будет зависеть не столько от полноты и совершенства законодательной работы, сколько от строгого и удачного выбора надежных исполнителей»55. Необходимой предпосылкой привлечения кадров из внутренней России выступало решительное внедрение в работу присутственных мест русского языка.

Между тем в сентябре 1863 г. правительство пришло к выводу, что «все меры, употребляемые местными нашими в Царстве властями к приглашению русских чиновников, остаются безуспешными»56. Сами местные власти достаточно пессимистически смотрели на перспективу обрусения административного аппарата. «Предпринятые в Империи преобразования по всем отраслям государственного управления, — рассуждал плоцкий губернатор, — открыли широкую дорогу и обширный круг деятельности для всякого человека, одаренного способностями и желающего трудиться, и потому при существующих в Царстве малых окладах жалованья и при других неудобствах и лишениях, сопряженных для русского с жизнию в Царстве, привлечение к службе людей способных из Империи, которым можно было бы вверить с пользою для службы главнейшие отрасли местного губернского и уездного управления, несбыточно»57.